Main menu

ПОЭТИЧЕСКАЯ КОЛЬЧУГА ДМИТРИЯ МИЗГУЛИНА

Творил до неприличья много,/ Не забывая никогда,
Что Слово – всё-таки от Бога,/ А остальное – ерунда.
Твердил знакомые молитвы,/ Пусть не сложились времена,
Душа моя на поле битвы/ России до конца верна.
Пылится вечная дорога,/ Шумят чуть слышно дерева,
Я буду вечно славить Бога,/ Пока душа ещё жива.

Дмитрий МИЗГУЛИН

Извечная борьба добра и зла в нашем мире не оставляет человеку возможности остаться в стороне от этой битвы, а выбор между злом и добром определяет судьбу нашего мира, страны, общества и каждого отдельного человека. При этом немалая ответственность ложится на писателя, который всегда призван помнить об истинном смысле своего творчества – служении добру, для которого он избран Богом, и огромная – на плечи поэта, потому что ритмически организованное слово обладает бо́льшей силой, нежели просто изреченное… Это предназначение чувствует в своей судьбе поэт Дмитрий Мизгулин:

Пиши, пиши, писатель,
Покуда хватит сил,
Уж раз тебя Создатель
Талантом наградил.

В лучах коварной славы,
В круговороте дел
Молись, чтобы лукавый
Тебя не одолел,

Бесовских игрищ зритель,
Не забывай Христа,
Уж раз тебе Спаситель
Слова вложил в уста.

(«Пиши, пиши, писатель…»)

Для общества очень ценно явление поэтов, в творчестве которых явственны исконные ценности, понимаемые автором правильно, а значит, и излагаемые правильно, по-христиански. У Дмитрия Мизгулина призыв обратиться к Богу ненавязчиво, но настойчиво проходит рефреном в поэтических строфах, как правило, в заключительных смысловых строфах многих стихотворений:

Держись подальше от царей
И не играй с судьбою в прятки,
И будет голова целей,
И душу сохранишь в порядке.

Не предавай, не унывай,
Куда б ни вывела дорога.
И никогда не забывай
Везде и всюду славить Бога!

(«А жить так просто на Руси…»)

Но все ж, куда б дороги
Не завели впотьмах,
Не забывал о Боге
И каялся в грехах.
Шагая в ногу с веком,
стремился все успеть.
Остался человеком,
А мог бы озвереть...

(«Времен последних зритель…»)

И совершенно органично обратное действие – вплетение молитвенных слов в поэтическую ткань стиха таким образом, что само стихотворение незаметно превращается в молитву:

Догорают времена и даты
На закате сумрачного дня.
Радостно молюсь и виновато:
Господи! Не оставляй меня!

(«Не хотел бы подводить итоги…»)

При этом преобладающие в творчестве поэта темы гражданственности, патриотизма, борьбы за непреходящие ценности скрашены тонкими лирическими откровениями, и небесными, где читателю вдруг открывается «Звёзд васильковое поле,/ Месяц, как колос ржаной» («Снова меняются роли…»), и земными:

Солнечный лучик испуганной птицей
Робко летит от березы к березе,
Словно на месте замерзнуть боится,
Желтым комочком застыть на морозе.

(«Иней на ветках пустых серебрится…»)

Творчество Дмитрия Мизгулина глубоко и многогранно, затрагиваемые им вопросы порой ставятся на грани мистики и реальности, например, о связи между собой поколений писателей, которую в Санкт-Петербурге ощущают все тонко чувствующие люди. И немудрено – сегодня читателя не удивишь заявлением, что настоящее, прошлое и будущее существуют одновременно, такую гипотезу давно обсуждают астрофизики, а в этом случае вполне реальной становится встреча с живым классиком:

Вечер. Дождь. В тумане Малый Невский.
С крыш вода на тротуар течет…
Отставной поручик Достоевский
По притихшей улице идет…

(«Вечер. Дождь. В тумане Малый Невский…»)

И не только с классиком! Здесь и сейчас и «…великий Гагарин/ Вершит свой бессмертный полёт» («Гагарин»). Автор видит и дореволюционную Россию, духовно чистую, сильную державу, Родину, которую сегодня можно сравнить только с женщиной, пьющей «с надрывом, безнадёжно,/ с протяжным плачем…», женщиной-матерью, о спасении которой со слезами молится любящий сын, воскрешая в измученной душе её прежний облик:

Но не она ль так чисто и светло
Глядит на нас с забытого портрета?
Прозрачный взгляд. Высокое чело.
Двадцатый век. Семнадцатое лето.

(«Россия пьёт запоем, тяжело…»)

Поэта волнует утрата духовности народа, к которому он причисляет и самого себя, зачастую используя местоимение «мы»: «потихоньку вымираем,/понимающе молчим…» («Жить хотелось бы получше…»); автор «Жизнь прожил, переживая,/ И чужую нёс вину;/ Бился, устали не зная,/ За друзей и за страну…» («Жизнь прожил, переживая…»), с горечью осознаёт он, что новая эпоха ломает души, требуя молчания и приспособленчества, но никто не отменял небесных законов, и любое отступление от заповедей Божьих карается страданием:

Да, мы обречены на муку,
Нас презирают все вокруг –
Ведь твоего убийцы руку
Смущенно жмет твой старый друг.

(«Встреча»)

А вот дворянин старой закалки Бунин Иван Алексеевич таким «Руки… не подаёт» («Федор Раскольников в Париже»).
Особенно пронзительной является строчка, свидетельствующая о постепенной утрате пламенного патриотизма, свойственного русскому народу, ёмкую характеристику которому дал когда-то великий А.С. Пушкин, это – «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам», – у Дмитрия Мизгулина «… гудит тревожно подо мною/ Пустота отеческих могил…» («В Донском монастыре, у надгробия Сумарокову»). Это действительно тревожный знак, поскольку у народа не просто иссякла любовь к отеческим гробам и с утратой этой любви ослаб патриотизм, это – знак утраты заступничества предков, христиан, ушедших в горние дали, а значит, возможен черед самого тяжкого испытания – Богооставленности… Потеряв себя, оказавшись в «…эпохе,/ Где Дух определяет Бытие» («Была когда-то Родина…»), утратив свойственное христианину качества, народ теряет и страну: «Родина, великая когда-то,/ стала хуже нищенки сейчас» («Долгий год. Тяжелые утраты…»). Из груди поэта вырываются строки, полные боли:

Была когда-то Родина. А ныне
В своей стране живу, как на чужбине,
Где дикторы с акцентом говорят,
Где исчезает человечность быта,
Где состраданье напрочь позабыто,
Где вывески английские горят…

(«Была когда-то Родина…»)

«О, как же мне горек порою/ Давно не отеческий хлеб» («Над храмом Бориса и Глеба…»), восклицает автор, и льются полные скорби строфы о гибели русской северной глубинки, которая «от слова «глубина», об отрыве от земли, дарующей силы, где сегодня можно застать пустующие поля, разрушающиеся, почерневшие от слёз дождя домики, обитаемые когда-то, останки корпусов кораблей, напоминающие скелеты, как свидетельство былой силы отечества и его традиционного речного флота:

А вот – болота брошенных полей,
Чернеющие избы и сараи
Унылые остовы кораблей
На берегу – ржавеющие сваи.

Во всем – унынье, боль и нищета,
Сюда уже не ходят звери в гости,
И покосилась церковь – без креста
И без крестов – могилы на погосте…

(«Настало лето. Реки разлились…»)

Несмотря на это, Дмитрий Мизгулин верит в глубинные силы «Богохранимого народа», наделенного «Небесной силой…/ Смертельной жаждой жить» («Народ безмолвствует…»), что Господь примет наше покаяние, «Услышит молитвы – и разом/ Вернёт нам и силу, и разум» («Хватало и зрелищ, и хлеба…»), верит в возрождение России, потому что «Ещё не окончена битва/ И непредсказуем итог» («Заветное счастье украли…»). С сожалением автор вспоминает, как люди доверились «лживым волхвам», и потому на Родине «Давно не пахнет русским духом – / Проветрено насквозь…», но для Бога нет ничего невозможного, кто познал силу молитвы, тот никогда её не оставит:

Дрожит свечи неровной пламя,
Душа скорбит, светлеет грусть,
Когда я в опустевшем храме
О Родине своей молюсь.

Шумят неистовые битвы,
И с воем рать идет на рать,
А мне б слова своей молитвы
Кольчугой прочною связать...

(«Кольчуга»)

Как многим истинным поэтам, Дмитрию Мизгулину открыт правильный Путь не только развития отдельной личности человека, но и целой страны, он чувствует его интуитивно и знает, что европейский сценарий не нужен России, у неё должен быть свой Путь, трудный и уникальный:

Весь век в лакейской у Европы,
Понуря голову, стоим,
Но нынче, видно, и в холопы
Навряд ли с ходу угодим.

Там пошустрей народец южный,
Порасторопней, понаглей.
А нам положен труд натужный
Во тьме заснеженных полей.

Опять не взяли. Слава Богу,
Давай, голубчик, запрягай,
И вновь проверенной дорогой
Спеши обратно в русский рай,

Где душу продувает ветер,
Где мрак и слезы без конца,
В дом, где молитву шепчут дети
За возвращение отца.

(«Зачем, скажи, нудя и мучась…»)

Господь дал нам мощное оружие, которое в жизни, к сожалению, мало кто использует, это – крест и молитва. Дмитрий Мизгулин – поэт православный, это Воин, который не просто молится сам за Отчизну, но и своим творчеством учит этому других, он защищает Родину и молитвенной кольчугой, и стихотворной… И не только защищает, а словом своим воскрешает, укрепляет, направляет и готовит особое будущее: это простой суровый русский рай, милый сердцу любого жителя России, однако ничем не привлекательный для тех, кто служит мамоне. Пожелаем автору творческой энергии на двойную кольчугу для всей России!

Print Friendly, PDF & Email