Витьку Степанова все считали ненормальным. Ну, посудите сами: взбредет ли нормальному человеку в голову ехать в отпуск из Ленинграда на Украину на мопеде? Да, именно на мопеде. Ну, добро бы на машине или, к примеру, на мотоцикле с коляской, а то на тебе. Да и мопед-то был такой, что на нем не то что до Киева, до Павловска вряд ли доберешься. Однако Витька дотянул каким-то чудом до Тулы, но вернулся на поезде и без мопеда, ничего на захватив на память от рассыпавшейся машины. Зато понарассказывал столько случившихся с ним историй, что их, пожалуй, хватило бы на целый роман.
Впрочем, сама жизнь Витьки Степанова была просто переполнена разными событиями, неприметными на первый взгляд, но Витькино в них участие возносило эти простецкие житейские ситуации на вершины, достойные авантюрных романов. От этого, наверное, и закрепилось за Степановым прозвище «ненормальный», не в оскорбительном, впрочем, смысле. Витька на это ничуть не обижался и пояснял: это у меня натура такая. И то сказать, стоило ему чем-нибудь увлечься, он тут же подчинял все свои жизненные устремления тому, чтобы непременно воплотить мечты в реальность. Разные увлечения посещают нас, это не секрет. Кто, скажем, не собирал марки или значки? Или не любил покопаться в огороде, или полежать под автомобилем, приспосабливая разные там штуки? И, как правило, на чем-то останавливался. Но Витьке было уже за сорок, а одержимость его ничуть не уменьшалась, скорее даже наоборот.
Причуды у него были самые разные и порой совсем несопоставимые. То он решал выучить все языки и посещал едва ли не пять курсов сразу, завалив комнату словарями и иностранными книгами. То вдруг начинал заниматься стихосложением, сочиняя по десять стихотворений в сутки и посещая бесконечное количество литературных кружков и студий. Он с неистовостью атаковал редакции и где-то что-то публиковал, победил в каком-то литературном конкурсе, посвященном то ли железнодорожникам, то ли милиционерам, и получил за это премию и огромный с золоченым тиснением министерский диплом. То со страстью отдавался охоте, облазив все леса и болота северо-запада России, то устраивал в своей ванной настоящую сауну, обшив ее изнутри осиновыми досками и установив такой мощный агрегат, что нет-нет да и вылетали пробки, когда хозяин парился, а парился он чуть ли не ежедневно. Словом, всех причуд Витькиных и не перечислишь...
Как-то во время одного из бесчисленных выездов на охоту Витька присмотрел себе заброшенный домик в лесу недалеко от небольшой деревни. Оформить в то время дом было делом настолько хлопотным, что, провозившись едва ли не год с бумагами, справками, характеристиками, автобиографиями и прочей дребеденью, Витька плюнул на это дело и решил поставить дом сам. Был он тогда еще холост, времени было предостаточно, инструмент держать в руках умел — и, выбрав спокойное и красивое место, он взялся за работу. Место было безлюдное — до ближайшего села верст 20, на машине ехать удобно — всего три с половиной часа от города. А так — ни электрички, ни автобуса. Благодать! Весна и лето ушли на заготовку леса — тут же потихонечку рубил сосну, и летом сруб был готов. Всю осень и зиму Витька собирал рамы, двери, доски, гвозди, рубероид — все, что могло бы пойти в дело. Это складировалось в гараже, потом, когда туда уже с трудом втискивался «Москвич», в квартире, которая вскорости была заставлена так, что приходилось ходить бочком.
Раннею весною Витька снова принялся за дело — и к октябрю был готов не только дом, но и баня. Дом получился небольшой, но ладный — три небольшие комнатки, совсем крохотная кухня, веранда. Внутри все обшито деревом, и свежий сосновый дух кружил голову.
Охота еще была разрешена в тех местах, и вечером в пятницу Витька покидал город, захватив собаку и ружье. Приехав на место, он сразу же топил баню, парился, потом варил картошку, немного читал и с удовольствием засыпал. Поначалу главным событием наездов была охота, особенно весною. Позднее к этому прибавился небольшой огород, кусты смородины и крыжовника, яблони. Все это занимало вскоре уже несколько соток, за всем этим тщательно следил хозяин...
Семейство Витькино не разделяло его увлечения — гостили у него редко. У тестя с тещей был в Тайцах здоровый дом с огромным садом, и летом все жили там. Отъезды главы семьи в «избушку» поначалу задевали родню, но потом ничего, привыкли.
Избушка Витькина хоть и стояла вдалеке от шумных магистралей, однако же стало и о ней кое-кому известно. Конечно, Витьку знали в этих местах. Лесник и егерь, к примеру, были его друзьями.
И вот однажды в погожий летний день прикатила к Витьке целая комиссия из четырех человек, включая милиционера. Витька в это время копался в огороде и, едва завидев гостей, по их сурово-официальному виду почуял неладное и не ошибся. Лысый, с бабьим лицом дядька — по виду представитель советской власти — сразу приступил к делу, объявив Витьке, что дом построен незаконно, что прав на него Витька не имеет и что ему необходимо освободить помещение. Витька молча слушал лысого, недоумевая, как же мог он нарушить столько постановлений сразу, и попытался было возразить, но тут же был призван к порядку, а милиционер выразительно поправил на голове пропотевшую фуражку. У Витьки зачем-то потребовали паспорт, внимательно изучали каждую страницу, как будто это был документ иностранца. При этом лысый то и дело бросал многозначительные взгляды на растерявшегося хозяина. Вернув паспорт, лысый добавил, что их визит есть реакция на сигналы трудящихся, которые возмущены Витькиным самовольством, и что Витькин огород наносит непоправимый экологический ущерб округе. А нарушение экологии — это уже почти уголовщина. Срок на размышление, а точнее на сборы, установили неделю, вручили Витьке под расписку какой-то лист бумаги и укатили на своем «уазике».
После их отъезда Витька долго не мог прийти в себя и, наверное, целый час просидел как истукан на крыльце, тупо уставившись в сельсоветское постановление. Первый раз в жизни он не знал, что делать, и чувствовал себя обреченным. Да и что тут поделаешь? Куда пойдешь? На кого пожалуешься? Нет такого закона, чтобы человек в России мог построить дом, где захочет, и жить в этом доме так, как ему нравится. Да и вряд ли кто такой закон напишет, ибо кем тогда законники командовать будут?
Вечером по дороге в город Витька заехал к леснику и услышал от него, что «бесхозная избушка» приглянулась кому-то из местного начальства, вот и решили прибрать ее к рукам с садом и огородом в придачу. Лесник посочувствовал Витьке, изматерил здешних «паразитов» и посоветовал найти на них управу, а уж где — самому ему было неведомо.
Неделю у Витьки все валилось из рук, и ходил он как пришибленный. Главное — впервые почувствовал себя бессильным. Даже когда под ним развалился мопед где-то за тридцать верст до Тулы, он чувствовал себя лучше. Это бессилие то взрывало его изнутри чувством нестерпимой ярости, то, наоборот, затягивало душу тоской.
В пятницу он взял отгул и с утра поехал в лес. Может, можно что-то предпринять, как-то подготовиться к разговору, ведь придут завтра — все еще будет время...
Но едва только Витька зашел в избу, как услышал шум приближающейся машины, заскрипели тормоза, и еще через мгновение вся комиссия, затопотав на крыльце, без стука ввалилась в комнату. Их было уже шестеро; двое — мужчина и женщина — представились как понятые. Лица у всех были злые и усталые — кому охота тащиться в такую даль по жаре.
Лысый достал из папки лист бумаги с насквозь просвечивающей жирной печатью и нетерпеливо протянул Витьке:
— Вот постановление сельсовета. Мы вас предупреждали; прошу подписать, что вы получили экземпляр.
Тут лысый проворно достал еще один лист и положил его на стол.
— Ознакомьтесь и подпишите.
— Да вы мне уже давали... — удивился было хозяин.
— То было решение о проверке сигнала, — отчеканил лысый, — а это, — он выразительно тряхнул новой бумагой, — решение совета.
Витька тупо посмотрел на бумагу, не разобрав даже, что там написано, хотел было что-то сказать, но мысли рассыпались, и он, растерявшись совсем, поставил подпись. Лысый ловко упрятал бумаги в папку.
— А теперь попрошу вас покинуть помещение, дом будет опечатан, — торжественно объявил он. И, строго посмотрев на опешившего хозяина, добавил: — Имущество можете забрать после, ключи возьмете в сельсовете — проедете вместе с товарищем Пироговым, — и указал на стоящего рядом с ним худого очкарика.
Минуту спустя все уже были на крыльце, а лысый, у которого пот так и лил из-под сетчатой шляпы на багровый загривок, сопя, шуровал ключами...
Витька был в совершеннейшем оцепенении и никак не мог понять, откуда в нем такая отрешенность — может, все перегорело в душе... И вдруг его как осенило...
— Дайте я, — тронул он за плечо лысого.
— Да уж и замок у тебя, — запыхтел тот в ответ.
Ключ в руках у Витьки повернулся легко.
— Я тут канистру забыл, — обернулся он.
— Да бери уж, — совсем по-свойски махнул рукой лысый, утираясь платком. — Но недолго, — тут же добавил уже чуть построже.
Едва зайдя в дом и прикрыв дверь, Витька кинулся в угол, где действительно стояла канистра с бензином. Словно бы заранее зная, что и как надо делать, он осторожно, чтобы не слышали всплеска, начал поливать бензином пол, завороженно глядя, как жидкость стремительно растекается по отполированным доскам... Через минуту он уже был за дверями. Лысый подозрительно глянул на него и, похоже, принюхался... Но было поздно.
В какое-то мгновение, так что никто ничего и не понял, Витька чиркнул спичкой и бросил ее в дом, тут же захлопнув дверь... В доме зашуршало, потом загудело — и через мгновение заплясало пламя во всех четырех окнах.
— Ай! — шарахнулись в сторону члены комиссии. — Горим...
— Ненормальный, ненормальный! — кричал тонким голосом лысый, прижимая папку с решениями сельсовета к груди...
А Витька был уже в машине, через несколько минут выбрался на трассу и мчался в город... Он смотрел на дорогу, но явственно видел, как занимается пламя внутри дома, как лопаются стекла, как огонь выбивается наружу, слышал, как он зычно гудит, вырываясь из-под крыши, весь в клубах черного едкого дыма... Вот уже, наконец, вся изба стоит высвеченная малиново-черным цветом, еще мгновение — и она как бы приподнялась, воспарила над землей и рассыпалась, растворилась в взметнувшемся вихре рубиновых искр... Витька остановил машину, закрыл глаза и заплакал.
Через год после этих событий я как-то отправился на Калининский рынок с приятелем, помешанным на разведении рыб. У него в квартире целая стена была отведена под гигантский аквариум, поделенный на десятки секций. Там обитали рыбы всех цветов и оттенков. Все это хозяйство было оборудовано по последнему слову техники — с подсветкой, с подогревом, с подачей воздуха. Сам владелец мог часами сидеть перед своим аквариумом, созерцая происходящее внутри. Рыбы плавали туда-сюда, но он убеждал меня, что там происходят такие интересные события, что и перестройка перед этим — сущие пустяки. Впрочем, он утверждал также, что понимает рыбий разговор и что рыбы понимают его чуть ли не с первого слова. Покрутившись у бесконечных рядов с аквариумами, я вдруг встретил Витьку. Точнее, он сам меня увидел в толпе и радостно хлопнул по плечу. Мы разговорились. Оказалось, Витька теперь занялся голубями. Выстроил голубятню, пропадает там целыми днями.
— Посмотри, какие у меня девки! — улыбаясь, приоткрыл он коробку. Там мирно дремали две ослепительно белые птицы.
1989
