Когда Святые Апостолы бросали в Иерусалиме жребий, кому в какую страну ехать для проповеди Слова Божьего, пожелала бросить жребий и Пресвятая Богородица. Ей выпал путь в Иверию. Но Ангел, явившийся Ей ночью, возвестил об иной участи. Между тем епископ Кипра пригласил Богородицу на свой остров. Присланный за ней корабль попал в бурю и чудесным образом оказался у берегов Афона. Тогда на полуострове жили язычники, а на горе Афон возвышалась статуя Аполлона.
Покидая остров, совершив множество чудес и обратив язычников в истинную веру, Богородица произнесла пророческие слова: «Сие место будет Мне в жребий, данный Мне от Сына Моего. Благодать Божия да пребудет на месте сем и на пребывающих здесь с верою и сохраняющих заповеди Сына Моего. Потребное к житию будет дано им малым трудом в изобилии, жизнь небесная им уготовится и не оскудеет милость Сына Моего от часа сего и до скончания века. Я же буду Заступница месту сему и теплая о нем Ходатаица». Все это произошло в 40-е годы от Рождества Христова. С тех пор Святая гора и носит название Удела Божьей Матери...
Первый монастырь на Афоне — поныне существующая Великая Лавра — был основан преподобным Афанасием Афонским в 963 году. Количество монастырей на Афоне за многолетнюю историю то росло, то уменьшалось — Афон переживал времена расцвета и упадка... В XII веке появляются на Афоне русские монахи, а также сербы и болгары.
Часто страдали монастыри от набегов пиратов — оттого они напоминают грозные, неприступные крепости, как бы высеченные из скал.
Тяжелое время переживал Афон во время турецкого владычества, и только в 1912 году после завершения Балканской войны, Афон приобрел статус независимости — по решениям Лондонской мирной конференции 1912 года Афон стал самостоятельным государством под покровительством России...
Но не навсегда миновали беды Афон: так, в ходе Второй мировой войны возникла угроза бомбардировки полуострова немцами. Монахи в 1941 году обратились с письмом к... Гитлеру, который не посмел им отказать.
Сегодня монашеская республика живет по издавна сложившимся канонам. На Афоне действует 20 монастырей, число которых не подлежит увеличению. Общее количество монахов на сегодня — около двух тысяч человек. Из двадцати монастырей один (Святого Пантелеймона) — русский, один (Зограф) — болгарский, один (Хиландарский) — сербский, остальные — греческие. Еще на Афоне 12 скитов и около 500 келий, все они находятся в строгой зависимости от монастырей. Монастыри подчиняются Вселенскому Патриарху. Он назначает игуменов монастырей. Все монахи — граждане Греции, независимо от того, из какой страны они прибыли... Все монастыри на Афоне общежительные, по-гречески такой монастырь называется «киновия». Все монахи равны между собой, все имущество монастыря — общее, монахи носят одинаковую одежду, не имеют собственности, вместе трапезничают и посещают богослужения. Игумен монастыря является единственным начальником у монахов, братия должна беспрекословно выполнять его указания...
Есть еще один обычай, который тщательно соблюдается на Афоне, — на его территорию запрещен доступ женщинам, впрочем не только женщинам, но и животным женского пола. Правда, говорят, в годы гражданской войны в лесах полуострова прятались женщины и дети...
Наш паром неторопливо плывет вдоль скалистого, покрытого редким лесом берега. Отвесные неприступные скалы грозно нависают над морем, нет не только песчаных, но и каменистых пляжей.
Паром плавно огибает небольшой мыс, и вдали показывается первый монастырь — неожиданно, как сказочный средневековый замок. Все монастыри напоминают своим строением древние крепости — когда-то стены имели оборонное назначение. Со временем, однако, к ним делались многочисленные пристройки и надстройки, настолько разнообразные по архитектуре, что их нагромождение кажется на первый взгляд хаотичным и беспорядочным, но в целом это создает неповторимый колорит... В центре монастыря, за потерявшими былую мощь стенами, глядящими на море сделанными позднее разнокалиберными оконными проемами, находятся многочисленные постройки и храмы, купола которых величественно возвышаются над прочими строениями.
Вот, наконец, и русский монастырь св. Пантелеймона — он легко отличим от других монастырей. Высоко взметнулись в небо изумрудно-зеленые луковки куполов белоснежных храмов со сверкающими на солнце золотыми крестами. Внешне монастырь отличается от греческих, во-первых, довольно многочисленными постройками за крепостными стенами монастыря, а во-вторых, прямо на берегу возвышается здание большой монастырской гостиницы, или, по-гречески, «фондарик».
Паром мягко подошел к причалу, еще минута, и мы — на Святой Земле. По дорожке поднимаемся вверх, минуем небольшой садик, идем в гостиницу. Сначала пьем чай, листаем толстую книгу почетных гостей, потом предъявляем наши разрешения молодому монаху — он ведет нас по длинному и широкому коридору, указывая комнаты, в которых предстоит жить.
В гостинице идет ремонт. Реставрируются и надстраиваются верхние этажи, устанавливаются железобетонные перекрытия вместо деревянных — словом, жизнь кипит. Рабочие, в основном греки, уже с раннего утра хлопают дверьми, суетятся, громко кричат. Кое-где около куч строительного мусора — пустые пивные бутылки и окурки...
Вот уж действительно неисповедимы пути Господни! Кто-то едет издалека к Святыням, кто-то живет рядом с ними, и не факт, что заходит в церковь даже по праздникам... Во всяком случае, мало кого из рабочих я встречал в храме позднее...
Комната наша небольшая — метров десять. Стоят две кровати, тумбочка. Деревянные полы окрашены желтой краской. В коридоре печь для обогрева двух комнат. На стенах иконы — Святая Троица, Григорий Двоеслов, Богоматерь. Картина с изображением раки с мощами св. Сергия. Всё без излишеств и очень по-русски. Вот только из высокого окна открывается чудесный вид на лазурное море...
По преданию, русский монастырь создан на Афоне во времена Святого равноапостольного Владимира, после принятия христианства на Руси. Первая русская обитель была посвящена Пресвятой Богородице. Монастырь расширялся, и в 1169 году переместился в обитель Святого Пантелеймона, принадлежавшую ранее грекам, но пришедшую со временем в запустение.
Многовековая история монастыря бесстрастно отмечает и радостные и горестные события...
О ранней истории монастыря известно мало — сильный пожар в XIII веке уничтожил все письменные документы.
Во времена монголо-татарского нашествия на Русь связи монастыря с отечеством ослабли, братия пополнялась в основном из греков. В отсутствие помощи и поддержки из России монастырь, однако, имел щедрых покровителей. Это, прежде всего, византийские императоры, а также сербские короли. В 1347 году сербский король Стефан Душан даровал обители священную реликвию — главу святого великомученика и целителя Пантелеймона.
В те времена сербский богослов Исайя был игуменом монастыря. В 1509 году сербская княгиня Ангелина, постригшаяся в монахини, обратилась с просьбой к великому князю Василию III взять под защиту русский монастырь. Так впервые русский князь стал официальным покровителем обители.
Помимо византийских, сербских и русских царей большую поддержку монастырю оказывали также валашские господари.
Длительное турецкое владычество оказалось разорительнее многочисленных пиратских набегов. Количество монахов таяло, обитель приходила в запустение и помощь в 500 рублей, присланная Иваном Грозным, попросту не нашла получателя...
Очередной этап жизни монастыря наступил в конце XVIII века, когда епископом Христофором обитель была перенесена на берег моря, туда, где ныне и располагается монастырь.
Современные постройки обители относятся к началу XIX века. Так, соборный восьмикупольный храм во имя великомученика св. Пантелеймона был заложен в 1812 году, а закончен в 1821. Все строительство обители в то время осуществлялось с помощью господаря Валахии Скарлата Каллимаха. Однажды, когда Каллимах тяжело заболел, он пригласил игумена монастыря Савву и выздоровел, приложившись к мощам Святого Пантелеймона. (Поддержка монастырю была настолько значительной, что одно время монастырь имел официальное название Каллимахидон.)
Все это время подавляющее число братии состояло из греков, сербов, болгар... Только в 1835 году вновь появляются в обители русские иноки. XIX век можно смело назвать периодом необычайного расцвета монастыря. Так, на начало XX века из десяти тысяч человек афонской общины более половины составляли русские монахи, причем только две тысячи из них проживали непосредственно в монастыре св. Пантелеймона.
Монастырь выдвинулся на ведущие позиции на Афоне, здесь была собственная типография, издавался журнал, широко велась благотворительная деятельность. У монастыря были подворья в Санкт-Петербурге, Одессе, Константинополе...
Тяжелые времена наступили после событий 1917 года. Отрезанный от России монастырь лишился не только многочисленных и щедрых жертвователей, но и монашеского пополнения — новые монахи вплоть до 1970 года являлись представителями только русского Зарубежья.
Но Господу было угодно, чтобы монастырь сохранился — не гасли в храмах свечи, не смолкали в положенные часы молитвы...
Закончив размещение, отправляемся в трапезную монастыря. Трапезная — отдельное здание с высокой башней-колокольней, на которой установлены часы. Кстати, время на Афоне определяется совсем иначе, чем в Европе, и называется «византийским». Отсчет идет от заката солнца — в это время стрелку устанавливают на полночь — и так каждый день. По этому времени монахи и живут, хотя для нас этот режим несколько необычен, так как разрыв с европейским временем достигает около четырех часов.
Но вернемся к трапезной. Стены и потолок огромного зала, вмещающего, наверное, около тысячи человек, великолепно расписаны по мотивам библейских сюжетов. Столы расположены рядами вдоль стен, игумен сидит во главе одного из столов в центральном ряду. По его знаку все, помолясь, садятся. По его знаку заканчивают еду опять же молитвою. Во время трапезы один из послушников непрерывно читает Святое Писание.
Все столы накрываются одновременно, так что вся пища освящена. Пища одинаковая для всех, правда, светским паломникам накрывают отдельно.
Несмотря на то, что наше посещение Афона пришлось на Петровский пост, пищу скудной назвать было нельзя. В эти дни подавали овощной суп (гороховый, картофельный, свекольный) — большие кастрюли с половниками уже стояли на столе, вареную картошку в мундирах, овощной салат — помидоры и огурцы с оливковым маслом, репчатый лук, чай или компот, свежевыпеченный хлеб вдоволь, крупные и сочные маринованные оливки. По воскресеньям также полагается вино, которое разливают из больших алюминиевых чайников, и рыба. Во вторник, четверг, субботу и воскресенье трапеза положена два раза в день — утром и вечером, в остальные дни — только один раз, в обед. Впрочем, для паломников может быть исключение: им накроют ужин, но уже не в трапезной, а в отдельном помещении рядом с кухней...
После трапезы нас встречает о. Филарет, пожилой, но очень подвижный монах с веселым прищуром умных голубых глаз, язвительный на язык, но довольно строгий и категоричный в суждениях. На Афоне он уже более двадцати лет, знает здесь всё и всех, причем не только в русском монастыре. Он ведет нас из трапезной в храм Святого Пантелеймона — это почти напротив. Тут же, в маленьком дворике, расположен небольшой источник, по-гречески «фиал», — место для водосвятия. Чуть правее — ручное деревянное било на массивных железных подвесках. Экклесиарх — заведующий монастырским храмом — ударами деревянного молотка подает сигнал к началу службы...
Заходим в храм. Над главным входом — изображение св. Пантелеймона, внутри храм очень русский, традиционный, а богато украшенный иконостас действительно изготовлен в России. Достояние монастыря — мощи святых. На Афоне каждый монастырь имеет такое их количество, что просто невозможно запомнить... О. Филарет выносит нам из алтаря главу Святого Пантелеймона, частицы Креста Господня, мощи трех святителей, Евангелиста Луки, Николая Чудотворца, а далее уж и не помню. По очереди подходим к мощам, прикладываемся с благоговением, отходим в сторону, уступая место другим...
Выходим на площадь и направляемся к высокому пятиэтажному зданию, увенчанному тремя куполами, поднимаемся по крутой, но широкой лестнице, минуем несколько подвесных галерей, с которых открывается удивительный вид сверху на весь монастырь, и попадаем в большой собор Александра Невского. Собор уникальный — наверху расположена балюстрада. Пол в отличие от собора Святого Пантелеймона не мраморный, а дощатый, доски поскрипывают при ходьбе... Пахнет сухим деревом. О. Филарет благословляет зайти в алтарь, прикладываемся к мощам... В соборе находится уникальная икона св. Сергия. Рассказывают, писана на крышке гроба преподобного.
Храмы по внутреннему убранству очень русские, однако внутри, как и во всех греческих храмах, есть стасидии — раздвижные кресла с высокими спинками. Раскладываются они таким образом, что во время службы можно сидеть, а можно, убрав сиденье, стать, облокотившись на широкие подлокотники. Стасидии стоят вдоль стен храмов в один ряд и являются принадлежностью почти каждого греческого храма. Так что сидеть в храме во время службы не возбраняется.
Служба идет по традиции на греческом и русском языках. Длится она подолгу, иногда по десять и более часов, немудрено, что некоторые монахи засыпают. Поэтому во время всенощного бдения экклесиарх будит их, трогая за плечо.
После посещения храмов отправляемся в усыпальницу. На Афоне хоронят без гроба. Почившего брата, обвитого мантией, предают земле. Особенно заботятся о сохранении головы — обкладывают ее камнями и сверху прикрывают плитой. Через три года могилу раскапывают, и если тело еще не истлело, то, значит, усопший вел неправедную жизнь. Тело вновь предается земле... За душу брата усиленно молятся. Если же тело истлело, то кости и череп покойного переносятся в усыпальницу, в склеп. Отдельно кладут кости и отдельно — на полки — черепа. Черепа расположены в определенном порядке, на каждом из них указывается имя монаха, дата смерти... чем желтее кость, тем праведней был покойник.
В склепе тишина, все почему-то разом читают нехитрую надпись на стене:
Помни, всякий брат,
Что мы были, как вы,
А вы будете, как мы...
Молча зажигаем свечи. Отцы служат литию...
Отчего-то легко, нет совсем чувства тяжести или тревоги...
Перекрестившись, выходим на улицу.
Вот и закончен первый день нашего пребывания на Афоне. Находясь у моря, не можем не искупаться. Оказалось, что дело это не простое. «Купания», как таковые, не приняты, пляжей нет, монахи если и купаются, то только в белых подрясниках.
От гостиницы необходимо отойти в сторону по тропинке в лес и только там, метров через двести, можно войти в воду...
В потемках добираемся до гостиницы. Успели вовремя, через минуту всё погружается в непроглядную темноту — электричество работает только до определенного времени.
День окончен. Слава Богу за все!
Утро следующего дня начинается чуть слышным перезвоном в коридоре. Это монах ходит с колокольчиком и будит желающих идти на службу...
Встаем, умываемся, но все равно немного опаздываем... После трапезы нас ждет небольшой микроавтобус — отправляемся в путешествие по Святой Земле, сначала в Иверский монастырь.
Когда, наконец, все усаживаемся, водитель — чернобородый молодой монах — крестится, и мы трогаемся в путь.
Асфальтированных дорог на полуострове я не заметил. Хотя грунтовые находятся в довольно хорошем состоянии, впрочем, может быть, и оттого, что по ним редко ездят большегрузные машины.
Дорога то карабкается в гору, то проходит над краем широкого и глубокого ущелья, то с трудом пробивается в густом лесу, так что ветки деревьев немилосердно хлещут автобус по окнам и по крыше. Лес на Афоне достаточно плотный. Между деревьев растут кустарник, высокая трава и неведомые мне растения... Растительность вообще здесь достаточно разнообразна. Так, на территории монастыря растут и сосны, и пальмы...
Дорога стала чуть шире, но когда миновали Карею — административный центр Афона — она опять превратились в чуть ли не лошадиную тропу...
Вдоволь напрыгавшись на узких сиденьях, помотавшись из стороны в сторону, наглотавшись пыли из открытых окон, наконец-то прибыли в Ивер.
Иверский монастырь более компактный, чем Пантелеймоновский. Правда, чуть более удален от моря. Вообще архитектура афонских монастырей своеобразна, но достаточно традиционна для всех. Каждый из монастырей, как уже отмечалось, является своеобразной крепостью, за стенами которой и размещаются постройки. Это — кельи монахов, вплотную примыкающие к стенам изнутри, различные склады, пекарни, мастерские... В центре же обычно строились соборный храм и трапезная.
Около монастыря, если он расположен недалеко от моря, обязательно сооружалась небольшая пристань — «арсана», куда пристает рейсовый паром и где находятся лодки монахов, занимающихся рыбной ловлей.
Иверский монастырь был основан примерно в то же время, что и Пантелеймоновский, выходцами из современной Грузии (отсюда и название обители). Наиболее известен монастырь своей знаменитой чудотворной иконой Иверской Божьей Матери. Она хранится здесь и по сей день в отдельной часовне.
Во времена иконоборчества в Византии, около города Никеи, жила вдова с сыном. Преследуемая властями, она отнесла образ чудотворной иконы, находившийся в ее домашней церкви, на берег моря и опустила на воду. По истечении некоторого времени сын ее сделался иноком и пребывал на Афоне в Иверском монастыре. Однажды уже после его смерти монахи увидели в море высокий огненный столб над возвышающейся иконою Божьей Матери... Все попытки приблизиться к иконе оставались безуспешны. Но некоторое время спустя старцу Гавриилу явилась Богородица и известила о том, что эту икону послала она монахам в покровительство.
Икона была установлена в алтаре монастыря, но вскоре чудесным образом оказалась над его вратами. Монахи вернули икону в алтарь. Наутро повторилось то же: икона опять оказалась над вратами монастыря.
После нескольких безуспешных попыток вернуть икону в алтарь Богородица вновь явилась Гавриилу и сказала: «Я не желаю быть охраняема вами, а хочу быть вашею Хранительницею не только в настоящей жизни, но и в будущей... Да уповают на милосердие Сына Моего и Владыки все иноки, которые в горе сей будут жить добродетельно, с Благословением и страхом Божьим. Я испросила у Него сей дар, и се вам знамение: доколе будете видеть икону Мою в обители сей, дотоле благодать и милость Сына Моего к вам не оскудеет». Монахи воздвигли на этом месте часовню, где чудотворная икона находится и поныне.
В XIX веке, во времена долгого турецкого владычества, когда монастыри находились в тяжелом положении, а количество братии уменьшалось, Матерь Божия явилась к старцам и пустынникам, повелев спокойно жить и молиться, покуда чудотворная икона будет в Иверском монастыре. «А когда изыду из Иверского монастыря, тогда каждый да берет свою суму и грядет кто куда знает».
Рассказывают еще, что чудотворная икона, называемая также по месту расположения своего Вратарницею, часто не допускала в монастырь многогрешных, нераскаявшихся людей — некоторые из них падали замертво у порога обители.
С благоговением входим в храм. Святой образ заключен в древний, потемневший от времени серебряный оклад, ризы Богородицы мерцают тусклой позолотой, древний лик строг и даже суров. На образе Богородицы виден след — от удара мечом, который нанес один из пиратов по имени Варвар. С изумлением он увидел, как из раны стала сочиться кровь. Пораженный чудом, разбойник раскаялся в своем проступке и крестился, а впоследствии принял монашество...
В монастыре встречаем русского послушника. Он немолод — ему уже за сорок. Нам искренне рад, ведет нас показывать главный храм обители, провожает до ворот...
Мы идем к морю, к месту, где нас должен забрать катер. Вдоль берега до небольшой часовни, где бьет источник, проложена хорошая, широкая дорога, рядом — ровный, редкий для Афона длинный каменистый пляж. Беру несколько камешков на память. Смотрю на бирюзовую гладь моря — ровную, спокойную, сливающуюся на горизонте с таким же бирюзовым небом. Думаю о том, что на этом самом месте несколько столетий назад стояли отцы и видели огненный столб, подпирающий небеса...
Катер уверенно рассекает воды, мы огибаем восточную часть полуострова, наш путь лежит к последнему монастырю на этом берегу — Хиландарскому, Мимо в знойном мареве проплывают как бы колышущиеся очертания обителей. И вот наконец подходим к пристани.
Сам Хиландарский монастырь находится минутах в сорока ходьбы от моря. К монастырю ведет пыльная дорога. Сначала отправляемся пешком, потом минутах в пяти у развилки, встречаем монахов, ремонтирующих небольшой грузовичок. Здороваемся. Оказывается, монахи из Хиландара. Узнав, что мы русские, они искренне радуются, а еще через мгновение мы, набившись в небольшой кузов и крепко вцепившись в лихо раскачивающиеся борта, бодро двинулись в путь.
Хиландар — монастырь сербский. Проживает в нем 27 монахов. Иноки хорошо говорят по-русски, однако немногословны и как-то по-особенному скорбны, как нам показалось. Переживают о положении на родине, усердно молятся о примирении. О политике не судят вообще, хотя не очень-то хорошо отзываются о своем президенте Милошевиче, который, побывав в обители, ни разу не перекрестился.
Нас ведут в «фондарик», что переводится как «место для гостей». Длинные широкие коридоры, узкие скрипучие деревянные лестницы, оштукатуренные стены, на которых висят многочисленные портреты сербских правителей, генералов, изображения святых и пейзажи. Традиционная для Афонского монастыря встреча: приносят воду, маленькие рюмки с анисовой водкой, лукум. Потом — чашка крепкого кофе. Пишем записки за здравие и за упокой, не спеша ведем беседу, отдыхаем в прохладной тишине. Потом спускаемся в храм.
Главная святыня Хиландара — чудотворная икона Божьей Матери Троеручица.
Иоанн Дамаскин в свое время был известен как стойкий борец с иконоборческой ересью.
Любим калифом Иоанн:
Ему, что день, почет и ласка,
К делам правления призван
Лишь он один из христиан
Порабощенного Дамаска.
Его поставил властелин
И суд судить, и править градом,
Он с ним беседует один,
Он с ним сидит в совете рядом...
И раздавался уж не раз
Его красноречивый глас
Противу ереси безумной...
Упорно с ней боролся он,
И от Дамаска до Царьграда
Был как боец за честь икон
И как художества ограда,
Давно известен и почтен...
Это строки из поэмы А. Толстого «Иоанн Дамаскин» Противники св. Иоанна решили оклеветать святого, обвинив его перед правителем Дамаска в написании писем с призывом к политической измене. Разгневанный правитель велел отсечь святому руку и вывесить ее на городской площади. Вечером, однако, правитель, вняв просьбам своих придворных, которые являлись друзьями святого, повелел вернуть ему отсеченную кисть. Всю ночь святой Иоанн, затворившись в своей келье и приставив кисть к отсеченному месту, истово молился перед образом Богородицы с Предвечным младенцем, молил ее об исцелении, просил защиты православия... и поражения иконоборчества.
Явившаяся к св. Иоанну Богородица произнесла: «Вот, твоя рука теперь здорова. Не скорби более и исполни то, что обещал Мне в молитве твоей». Очнувшийся Иоанн увидел свою руку в целости, и только тонкая кровавая полоса напоминала ему о вчерашней трагедии...
Св. Иоанн изготовил из серебра кисть руки и приложил ее к иконе Заступницы. С той поры эта чудотворная икона именуется Троеручицей. Оставив светскую должность, св. Иоанн решил удалиться в монастырь, он взял с собой только чудотворную икону и навсегда оставил Дамаск. Позднее чудотворная икона была дарована сербскому архиепископу Савве. Когда в Сербии настали смутные времена, икона была водружена на осла, а осел пущен без людского присмотра на все четыре стороны. Однако Господу угодно было, чтобы осел дошел до Афонской земли и стал недалеко от стен Хиландарской обители, где и был обнаружен монахами...
Лик Богородицы строг, но сострадателен. За тусклым стеклом на окладе заметны многочисленные дары тех, кто исцелился у чудотворной иконы и чьи прошения были исполнены, — золотые крестики, монеты, медальоны с изображением частей тела...
Кстати, этот распространенный в греческих храмах обычай — подвешивать медальоны с изображением частей тела — наверняка связан с историей этой чудотворной иконы...
Тепло простившись с монахами, залезаем в кузов грузовичка и опять трясемся по извилистой и узкой дороге, по которой, пожалуй, может пробираться только такая небольшая и юркая машина. Спускаемся к морю, минуем широкую долину с ровными рядами молодого виноградника, и вот наконец уже видны строгие стены Есфигмена...
Пожалуй, из всех монастырей архитектурный облик этого монастыря самый правильный и строгий, без затейливых излишеств и поздних хаотичных пристроек. На зубчатой башне развеваются три флага — государственный греческий, византийский — черный орел на желтом фоне, и черный...
Дело в том, что монастырь Есфигмен не подчиняется даже Вселенскому Патриарху, здесь его не поминают в молитвах, считая отступником от канонов Православия. Монахи называют себя зилотами, а черный стяг — знак верности Православию и непримиримости к врагам и отступникам. Девиз монахов: «Православие или смерть!» Для нас особенно важно, что именно в этом монастыре жил первый русский монах на Афоне, основатель Киево-Печерской Лавры преподобный Антоний. Попав на Афон в юности, преподобный Антоний принял на Святой Горе постриг и по прошествии нескольких лет по благословению игумена монастыря вернулся на Родину нести Слово Божие.
До конца своих дней преподобный молился о том, чтобы осталось благословение Святой Девы и отцов Святой Горы во всех делах его и братии... Очевидно, что в этот же период времени пришло на Русь многое из устоявшегося ныне порядка богослужения.
Пещера преподобного Антония находится на высокой скале, нависшей над морем. К ней ведет извилистая, крутая тропинка, идя по которой, приходится иногда прямо-таки продираться через жесткий кустарник. Неподалеку от пещеры стоит часовня, купол которой виден издалека. Двери в ней не заперты, на стенах — образа Антония, Серафима Саровского, Сергия Радонежского, Александра Невского, других русских святых. Облагорожен только вход в пещеру — сама же она сохранила тот вид, когда там жил основатель русского монашества.
Не могу удерживаться и отламываю аккуратно кусочек влажного известняка...
Перед входом в пещеру — небольшая площадка, с которой открывается великолепный вид на неприступный Есфигмен, не спускающий своих знамен,
А у пристани уже стоит наш катер. Пора снова в путь...
Минут через двадцать причаливаем к пристани Ватопедского монастыря. Один из самых древних, занимающий второе место в иерархии Афонских монастырей после Великой Лавры, Ватопед славился ученостью своих монахов. Именно в этих стенах действовала знаменитая Афонская школа, давшая множество известных богословов. Но не только этим известен монастырь. Он хранит многочисленные святые реликвии, среди которых одна из самих почитаемых — пояс Божьей Матери. В соборном храме Благовещения Божией Матери — одном из старейших на Афоне, построенном еще в начале XI века, — пояс торжественно выносят из алтаря. Мы все по очереди приложились к святыне.
Здесь, в соборном храме, в отдельном помещении находится одна из главных святынь монастыря — икона Отрада и Утешение. По преданию, в 807 году шайка пиратов незаметно под покровом ночной темноты спряталась в лесу близ монастыря, рассчитывая напасть утром, когда откроются монастырские ворота, чтобы захватить всех врасплох.
Ничего не ведающие монахи после утрени спокойно разошлись отдыхать в свои кельи, и лишь оставшийся на молитву игумен внезапно услышал голос от иконы Богородицы: «Не отверзайте врат обители, но взойдите на стены монастырские и разгоните разбойников». Тут же слышит игумен слова младенца Христа: «Нет, Мать Моя, не говори им этого, пусть понесут они наказание...» Однако еще дважды повторила слова предостережения Богородица. На глазах у изумленного игумена чудесно изменилась и сама икона: Иисус-младенец протянул руку к устам Богоматери, как бы закрывая их, но Богородица, поцеловав Его длань, успевает отвести ее, чтобы вновь произнести слова предостережения. Лик младенца Христа суров и беспощаден, лик Богородицы, напротив, добр и сострадателен, по-доброму предостерегает она монахов...
Разбойникам в тот раз не удалось застать монастырь врасплох, а в знак благодарности Заступнице перед иконой горит и поныне неугасимая лампада. С той поры пострижение в монахи в Ватопедском монастыре проходит именно в этом приделе храма...
Еще одна из нескольких чудотворных святынь Ватопеда напрямую связана со сложившейся традицией отсутствия на территории Святой Горы женщин.
Дочь императора Феодосия Великого Плакидия в 382 году решила совершить путешествие на Святую Гору, чтобы поклониться чудотворной иконе Божией Матери, хранящейся в Ватопедском монастыре. Узнав об этом ее желании, встретившие ее иноки испугались, однако не стали возражать, несмотря на действующий в уставе запрет. Входя же в соборный храм, Плакидия была остановлена грозным голосом Богоматери: «Здесь иноки, а ты жена... для чего же ты даешь врагу случай ратовать их преступными помыслами? Остановись, если ты хочешь себе добра».
Плакидия стала просить о помиловании, а в знак этого события построила придельный храм св. Димитрия Солунского, и на том месте, где услышала голос Богородицы, велела изобразить икону Богоматери, где та находится и поныне, называясь Живоприятною или Предвозвестительною...
Вечером возвращаемся домой, в Пантелеймоновский монастырь, а утром, после завершения службы и трапезы, идем к о. Макарию — духовнику монастыря. У о. Виктора есть какие-то поручения. Там же встречаем архимандрита Иеремию — игумена монастыря. В простой шапочке без клобука он кажется не таким величественным, как на службе или в трапезной, но не может не поражать глубокий, спокойный, умиротворенный взгляд его глаз, добрая и мудрая улыбка. Получаем благословение и просим сфотографироваться на память. Отцы не возражают, дарят нам на память фотографии монастыря, иконы, памятные открытки...
А нас уже ждет у причала катер. Теперь едем вдоль западного побережья, начинаем с самого дальнего на Севере монастыря — св. Павла. Он расположен в горах на высоте около двухсот метров в получасе ходьбы от моря. Рядом с монастырем вдоль дороги — террасы с огородами и теплицами и виноградники...
Дорога достаточно крутая, и наша процессия растянулась довольно значительно. Перед входом в монастырь — беседка. Немного посидев, входим в монастырские врата.
Сначала — традиционная встреча в фондарике. Выхожу проветриться на деревянный скрипучий балкон, который прямо-таки висит в воздухе над густо-зелеными стройными кипарисами. Надо мной — жаркое голубое небо, вдалеке сверкает темно-бирюзовое море, и кажется, что ты один в этом благословенном мире...
В соборном храме Сретения Господня нас встретил русский послушник, живущий в монастыре св. Павла второй год и по каким-то причинам не взятый в русскую обитель.
Из его рассказа мы узнали о том, что монастырь этот ранее был сербским, но по мере убывания братии отошел к грекам, что возрождение монастыря из упадка, нанесенного в свое время турками, стало возможно благодаря щедрой поддержке русских царей — Александра I и Николая I...
Как обычно, для поклонения вынесли святые мощи, среди которых находилась и главная святыня монастыря...
Когда волхвы по заданию Ирода появились в Вифлееме, то, войдя в дом, «увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну» [Мф. 2, 11].
Частицы этих даров и поныне хранятся в монастыре, а в отдельные праздники, например на Рождество, их торжественно обносят несколько раз вокруг храма.
Русский послушник вызвался нас проводить и долго стоял на пристани, глядя нам вослед... А немного погодя мы уже приблизились к монастырю Дионисиат, величественно возвышающемуся над морем и кажущемуся высеченным из скалы, служащей ему основанием... Этот сравнительно молодой монастырь был основан в середине XIV века.
Немного отдыхаем и длинной галереей направляемся в соборный храм Рождения Иоанна Предтечи. На стенах — фрески, изображающие различные страницы из жизни человечества: войны, взятие крепостей, пожары, кораблекрушения, лики святых...
В конце монах обращает наше внимание на изображение огромного взрыва — говорят, это предвидение чернобыльской катастрофы. Фрескам чуть более двухсот лет, но ничего невероятного нет, ибо действительно все, что делал человек в этой жизни, называя это прогрессом и облегчая себе существование, как ему казалось, только удаляло его от Бога и Природы, а стало быть, было постоянно во вред.
Главная святыня Дионисиата — десница Иоанна Крестителя. Чтобы поклониться мощам, проходим в алтарь...
Опять проплывают вдоль борта скалистые берега... Еще минут пятнадцать и — перед нами следующий монастырь, Григориат. Основан монастырь святым Григорием Синаитом и ранее был посвящен св. Николаю. Чудотворная икона святого Николая и поныне одна из самых главных святынь монастыря...
В Григориате произошла небольшая заминка: никак было не отыскать монаха, отвечающего за хранение мощей; служба закончилась, и все иноки разошлись по кельям. Подождав немного, мы собрались уж было уходить, как кто-то из наших отцов предложил перед уходом пропеть акафист святителю. Только произнесены были последние слова, как свершилось маленькое чудо — монах появился в храме, будто нас только и искал... На прощанье он подарил нам несколько книг на русском языке — Молитвослов, Евангелие и другие духовные произведения. Оказывается, все эти книги издаются в Греции в типографии монастыря святого Параклита.
Следующая наша остановка — пристань Дафни. Здесь расположены таможня, полицейский участок, таверна. Все это размещается в двух зданиях. К нашему удивлению, официанты и хозяин таверны прекрасно говорят по-русски. Оказалось, что это греки, жившие в Узбекистане...
Путь наш лежит дальше. Мы проплываем ставший уже родным Пантелеймоновский монастырь, ненадолго входим в Ксенофонт и уже под вечер попадаем, наконец, в Дохиарский монастырь. Название свое монастырь получил от должности одного из своих основателей — монаха Ефтимия, ключника монастыря Великой Лавры. «Дохиар» в переводе с греческого — ключник.
Входим в монастырь через ворота, расположенные в высокой каменной башне. Около входа с двух сторон — большие, в человеческий рост фрески с изображением архангелов Михаила и Гавриила. Архангелам посвящен и соборный храм монастыря... В храм поспеваем к окончанию службы, специально для нас выносят широкую скамью, покрывают ее покрывалом и торжественно выносят мощи святителей...
Однако главная святыня храма икона Божией Матери Скоропослушницы. Ранее эта икона находилась над входом в трапезную монастыря. Трапезарь монастыря по имени Нил, естественно, чаще других проходил под иконою, а в темное время суток, ранним утром или поздним вечером, непременно с лучиною... Однажды в 1664 году Нил услышал голос, будто бы от иконы: «На будущее время не приближайся ко Мне и не копти Моего образа». Нил не обратил внимания на эти слова, посчитав их шуткою братии, и продолжал ходить мимо иконы с зажженною лучиною. Немного погодя Нил вновь услыхал голос: «Монах, недостойный этого имени! Долго ли тебе так беспечно и так бесстыдно коптить Мой образ?» Услышав эти слова, Нил ослеп.
Несколько дней он стоял на коленях перед образом и, признавая свой грех, просил Богородицу о прощении. Матерь Божия смилостивилась над Нилом, и однажды он услышал Ее слова: «Нил! Услышана твоя молитва, ты прощен и зрение опять дается тебе. Когда получишь эту милость от Меня, возвести братии, что Я их покров, промышление и защита обители. Пусть и все православные обращаются ко Мне в нуждах, и Я не оставлю никого не услышанным. Всем, с благоговением ко Мне прибегающим, буду предстательство, и молитвы всех будут исполняемы Сыном и Богом Моим ради Моего ходатайства перед Ним. Отныне сия Моя икона будет именоваться "Скоропослушница", потому что скорую всем притекающим к ней буду являть милость и скоро внимать их прошениям». Позднее братия огородила место, где находилась икона, так что получилось что-то вроде часовни, а немного погодя рядом был устроен храм во имя Пресвятой Богородицы Скоропослушницы.
Ранним утром следующего дня мы покидаем русскую обитель. В Уранополис возвращаемся не на пароме, а на взятой в аренду небольшой моторной лодке. Предварительно заезжаем в Дафни на таможенный контроль, который, впрочем, осуществляется очень формально: полусонный грек-таможенник только просит приоткрыть наши сумки, даже не заглядывая в них...
Мотор взревел, и лодка набирает ход. В лучах восходящего солнца тает утренний туман, в котором все отчетливей проступает берег Святой Земли с возвышающимися монастырями...
Прощай, святой Афон, а может быть, до встречи. Как Бог даст.
Лодку качает встречная волна, снопы соленых брызг долетают до нас, а сзади белоснежно пенится вода...
Пресвятая Богородица, моли Бога о нас!
