Дмитрий Александрович Мизгулин – поэт, президент Ханты-Мансийского банка, депутат окружной Думы, общественный и государственный деятель. В канун своего 50-летнего юбилея он ответил на вопросы главного редактора журнала «Невский альманах».

Скворцов: Дмитрий Александрович, как Вам удаётся совмещать бизнес, политику и творчество? Для нас это большая загадка. Я читал Ваши стихи и восхищался, настолько они искренние, по-настоящему проявляется дар Божий! Ваши стихи – это не «поделки» от скуки или мимоходом, это – настоящая литература. Многих удивляет многогранность Вашего таланта! Когда же Вы всё успеваете?

Мизгулин: Мы живём в интересный век. В своё время было написано в пьесе Мольера «Тартюф» о том, как героя обучали грамоте. Помните, один учёный его учил писать, другой – читать, и когда он вмешивался в чей-то спор, то кричал: «Как вы можете не соглашаться с этим великим учёным, который не только читать, но и писать умеет»? Я к тому всё это говорю, что нынешний уровень грамотности населения, в том числе у представителей элиты, упал настолько низко, что сегодня, когда задается вопрос: «Какую в последнее время книгу читали?» – некоторые из них отвечают, что вообще не читают книг, а только «слушают их по аудиодиску, когда едут в машине». А раньше не было ничего удивительного, когда люди находились на какой-то крупной государственной должности и занимались творчеством. Есть классические примеры, Гавриил Романович Державин. Он был прокурором России, а потом, кстати, министром финансов и являлся прекрасным поэтом. Его на должности прокурора сменил Иван Иванович Дмитриев, который был известным баснописцем. Если брать классических финансистов, которые работали в банках, например, и в русской поэзии, самый яркий пример – это Бенедиктов. Его первая книга вызвала большой фурор, при этом, он был отважный офицер, прошёл финскую компанию 1808 года, Отечественную войну 1812 года. Сегодня русская поэзия немыслима без Бенедиктова.. Вторая фамилия – это Пётр Андреевич Вяземский. Помимо того, что он был сенатором, заместителем министра народного просвещения, он ещё и возглавлял один из крупнейших банков страны, был директором Государственного заемного банка. Два профессиональных банкира, которые возглавляли крупнейшие государственные кредитные учреждения России и были яркими поэтами: Бенедиктов и Вяземский. Если брать мировую литературу, есть такое имя – Хосе Эчегерай. В Испании даже была купюра «песет» с его изображением. Он был министром финансов и председателем Национального банка Испании, при этом являлся известнейшим испанским драматургом, кстати, стал лауреатом Нобелевской премии в 1904 году «за возрождение испанской драмы».

Скворцов: А не было у Вас сомнений – поступать, скажем, не в финансово-экономический, а на филфак или в Литературный институт?

Мизгулин: Я заочно литературный институт закончил, но это было позже. А когда думал о профессии, то выбирал нечто среднее между гуманитарными науками и науками точными. Хотя сначала поступил в электротехнический институт связи, ныне Университет телекоммуникаций. А потом уже перешёл в финансово-экономический институт. Я выбрал эту профессию и всю жизнь ею занимался… Теперь о литературе. Дело в том, что сегодня литературный процесс, как мне кажется, разрушен. Он разобщён и с точки зрения изданий, и с точки зрения книгораспространения, и с точки зрения взаимосвязи с читателем. В Советском Союзе была тесная связь между читателем и писателем, целая система работала. И читатель активно общался с писателями без всякого там Интернета. Сегодня, с одной стороны, литературный процесс разобщён, однако, с другой, у меня есть глубокая убеждённость, что поэзия как жанр литературы будет востребована больше, чем что-либо другое. Потому что поэзия – она дискретна. Прочитать небольшой текст, 8-10 строчек, хоть в книге, хоть в Интернете, когда заходишь на сайт поэзии, – это много времени не отнимет, а удовольствие получишь от хороших стихов. И если мы говорим, что сегодня в России всё в кризисе: машиностроение, спорт, политика, здравоохранение – всё находится в удручающем положении, то, честно скажу, поэзия находится на подъёме! Я, когда захожу на сайт, там более 50 000 посещений в сутки. То есть, люди заходят, люди пишут. А это – желание людей. Что такое поэзия, как её определяют? Это стремление русского человека достучаться до небес! Русский человек понимает, что, достучавшись до Бога, он может не получить счастья, может быть, даже не получит радости, но, тем не менее, он ломится в эти двери, лезет по этой лестнице. Так что, мы с вами не в безнадёжной находимся ситуации. Это открытие, эта встреча не принесёт финансового благополучия, морального облегчения, тем не менее, такое стремление в людях есть. Мы сегодня видим, что у стихотворных сайтов огромная популярность. Это вселяет надежду на то, что мы ещё живы и будем жить. Я думаю, что благодаря таким изданиям, как «Невский альманах», литература будет поддерживаться. И поэзия, считаю, как ни странно, как ни смешно, она перспективна, потому что прозу читают тяжелее. Я не представляю сегодня человека, который может взять и прочитать Сервантеса. Нынче, правда, все упростилось. То есть, ты берёшь толстую вроде бы книжку, например, известной телеведущей, о том каким мылом она вчера мыла руки, а там шрифт такой крупный – для слабовидящих. В сознание современного человека может не лечь роман, может не лечь повесть, может не лечь рассказ, но стих ложится стопроцентно, поэтому я считаю, что поэзия сегодня – это очень перспективное направление литературы. Она живёт.

Скворцов: Как в подтверждение Ваших слов могу сказать, что шлют нам стихи со всех уголков огромной России: с Дальнего Востока, с Крайнего Севера, пишут наши соотечественники, которые уехали за границу, присылают свои стихи, и я поражаюсь, что стихи-то на очень хорошем уровне, а фамилии часто незнакомые.

Мизгулин: Я хочу учредить ещё одну премию для русских писателей, которые живут за рубежом. У меня, вообще, была идея издавать альманах, связанный с русским зарубежьем. Мы должны поддерживать языковое пространство. Сегодня катастрофа русского языка заключается в том, что он устраняется из жизни. Если раньше он был языком межнационального общения, то сегодня ты с болгарином, чехом, поляком, узбеком, казахом, эстонцем общаешься на английском.

Скворцов: Поддерживать, может быть, не только тем, чтобы они там печатались, а здесь издавать, например, журнал «Зарубежная литература в Петербурге». И тогда люди, которые пишут за рубежом, смогут присылать в электронном виде свои произведения, мы выпускаем раз в полгода журнал «Зарубежная литература в Петербурге» и организовываем рассылку.

Мизгулин: Что бы мы ни говорили, но зарубежного русского читателя нет как такового. Писателям важно, чтобы их читали здесь, в России. Мы все участники единого литературного процесса. Сегодня исход русских из России едва ли не выше, чем был тогда в 1917-1918 годах. Раньше уходили армейские подразделения, уцелевшие в гражданской войне, уезжали аристократы, учёные… Скоро будет годовщина пражской эмиграции, когда Прага приняла большое количество русских учёных, которых выдворили за пределы России в 21 году. Но... сегодня-то выезжают люди рабочих профессий, очень много простых людей, даже пенсионеры… Мы не говорим об этом, но на самом деле факт, что исход русских из России – это очень тревожная тенденция, которую никто не изучал, которая на самом деле идёт очень большими темпами. Русские оставляют свою родину – это факт... Странно, что его никто не замечает, что его никто не комментирует, и делают вид, что этого нет, как обычно у нас всегда бывает.

Скворцов: Что мы должны сделать в России, чтобы начался обратный процесс?

Мизгулин: Я считаю, что наши руководители разных уровней должны понять и для себя принять решение, что они всё-таки руководят самой лучшей страной в мире и самым лучшим народом. Пока не наступит это осознание, у нас не будет ничего: ни экономики, ни промышленности, ни культуры. Президент любой африканской страны никогда не скажет, что у него плохой народ и плохая страна. У НАС САМЫЙ ЛУЧШИЙ НАРОД В МИРЕ, У НАС САМАЯ ЛУЧШАЯ СТРАНА В МИРЕ, У НАС САМАЯ ЛУЧШАЯ ИСТОРИЯ В МИРЕ!

Скворцов: Если даже с очень хорошим человеком общаться как с негодяем, относиться к нему как к животному, он станет очень плохим для того, кто с ним так общается, кто к нему так относится.

Мизгулин: Если по телевизору каждый день говорить, что мы дураки, что мы не умеем работать, что мы ленивые, что мы хронические идиоты, что у нас не было истории, что у нас не было культуры, что у нас не было языка, чему мы тогда удивляемся? Закономерно, что человек выходит на улицу и бросает в ноги прохожим окурок или выплёвывает жвачку. Мы всю нашу пропаганду построили на уничижении человеческого достоинства, когда людей оторвали от культуры, людей оторвали от традиций. Сколько раз я был за рубежом, и везде, обязательно выступает национальный ансамбль. Всегда спрашиваю: «Кто это? Профессиональные артисты?» «Нет, это водопроводчики, это слесари, это народные коллективы». В западных странах идёт насаждение национальной культуры. А у нас человек оторван от культуры, ему эту культуру не дают, ни народную – ни какую. Дают блокбастер, да и кормят его отбросами. Мы сегодня в одном православном хозяйстве получаем молоко и творог. Но дети не пьют это молоко и не едят этот творог, потому как они тяжело переносят запах: им кажется, что пахнет навозом. Люди уже отучены от натурального продукта. Они привыкли к порошку. Катастрофично то, что мы накормили народ вот этими ненужными вещами, так называемыми «культурными ценностями». Я считаю – это великая трагедия. Как мы сегодня можем жить лучше? Прежде всего, наши идеологи и пропагандисты должны без ума полюбить свою Родину, свой народ, какой бы он ни был – это, во-первых, а во-вторых, народ не должен отрываться от истоков. Он должен быть культурным, просвещённым. Прекрасное русское слово: про-све-щение. А когда я прихожу в церковь со своим старшим сыном, и он глядит на икону Фёдора Ушакова и не знает, кто это... Регулярно идёт ревизия истории. А если народу на самом верхнем, среднем, нижнем уровне постоянно втемяшивать в голову идею о его неполноценности, что мы хотим завтра получить? Если прививать народу комплекс неполноценности, то мы будем получать только Манежную площадь… Мы живём в многонациональной стране, но мы всегда со всеми жили дружно. Возьмём такой факт: зайди сегодня в любой книжный магазин. Посмотри на полки. Ты найдёшь книгу армянского автора, переведённого на русский язык, или азербайджанского? Или киргизского? Или белорусского? Или украинского? – Нет ничего! Это же политика. У нас на полках испаноязычная литература, англоязычная. Америка заполонила всё! Ребята, а где Украина? Что, на украинском перестали писать? Что, на армянском перестали писать? На узбекском перестали писать? Куда всё это делось? И не надо говорить, что это – рынок. Это – государственная политика. Если государство будет продолжать проводить такую политику, что мы завтра получим? Почему мы общение между народами передали на уровень людей, которые стоят на самом низу социальной лестницы – на рынке. А где деятели культуры? Где они? Вы видели хоть раз, чтобы к нам приехал украинский театр оперы и балета на гастроли? Или белорусский театр драмы? Или таджикский Театр комедии? Мы уничтожили это межнациональное общение.

Скворцов: А что, если раз в год выпускать книгу с названием «Литература народов России»?

Мизгулин: Прекрасная будет книга. Вы знаете, что все национальные литераторы, включая Чингиза Айтматова, в мировую литературу вошли через русский язык. Никто не переводил с киргизского на английский, или с казахского на французский. Все переводили с русского. И путь в мировую литературу был всегда через русскую литературу, через русский перевод. Русская переводческая школа была. Я вспоминаю мою первую учительницу литературы Наталью Грудинину, которая переводила северную поэзию. Они все в мировую литературу попадали – с русского языка. Это всё уничтожено сегодня. И если целенаправленно уничтожается дружба народов на уровне общения литератур, культур, извините, а как мы хотим получить дружбу народов, когда люди делят прилавок? Государство ушло из области просвещения, государство ушло из области культуры. Сегодня я встречаюсь с чехами, встречаюсь с болгарами – мы сегодня уже не общаемся на русском языке, мы общаемся через переводчика по-английски. Очень горько, но это так.

Скворцов: У Вас было такое ощущение, что стихи мешают работе, жизни? Лично мне в студенческие годы казалось, что они мне мешают, я бы лучше учился – а тут стихи пишутся, и не отвязаться. Времени много отнимают.

Мизгулин: Нет. Я всегда считал поэзию временным пристанищем. Я всегда мечтал и писал прозу. Но на прозу не хватало времени, потому что проза – это серьёзная вещь. Как пишутся стихи? Вот моя записная книжка, их у меня здесь много, я записал строчку, и они живут в строчке, а потом наживляешь, как бусинки. Строчка приходит неожиданно. Например, «ни топора, ни каши» – есть у меня такое стихотворение. Помните, как солдат из топора кашу варил? Я написал: мы родину довели до того, что у нас теперь ни каши нет, ни топора. Я не согласен с Ахматовой, когда она написала: «Когда б вы знали, из какого сора...» На самом деле не из сора, а любая строчка – это Божественное провидение. Всё даёт Господь. У меня есть такие стихи, что кто-то произошёл от Бога, а кто-то от обезьяны. Я считал, что самое главное в моей жизни – это проза. Но жизнь сложилась так, что пока нет времени на прозу, рождаются стихи. И написалось за всё это время достаточно большое количество. И, оглядываясь назад, уже думаю, что, может быть, это и было главным предназначением. У меня есть такое стихотворение: «Лучше жить сегодня и сейчас, Как на исходе, Быть может, твой последний час Уже проходит»… И я ушёл в поэзию. А рождается она из строчек, обрывочков, которые стараюсь записывать.

Скворцов: Вы наверняка знаете о том, что Институтом мозга много лет руководила Наталья Бехтерева. А Вы слышали о том, что она, выступая по телевизору, говорила примерно следующее: всю жизнь я посвятила изучению мозга. Там нет ума. В мозге ума нет. Нет вычислительного центра. И приходим к выводу, что у одних людей есть способность подключаться к какому-то высшему разуму, к какому-то информационному полю, у других таких способностей нет. У одних это идеально происходит, у других – с помехами, и поэтому – то прозрение происходит, то нет. Подобное не только она утверждает, многие учёные. Что Вы об этом думаете?

Мизгулин: Я так же думаю, что мы – только передатчики. Приёмники… Я считаю, что любому человеку даётся всё. Любому человеку дана дорога… Трагедия величайшая была в жизни русского народа – революция, но крестьянина оторвали от земли и послали его в космос. А сейчас его оторвали от земли и послали в пивной ларёк. Советская власть рушила храмы – это плохо, но советская власть в каждой деревне строила дома культуры, библиотеки. А сегодня есть храм, но внутреннего наполнения нет. Потому что человек выходит с этой «телевизионной пропагандой» и понимает, что он живёт в самой плохой стране с самой отвратительной историей...

Скворцов: Значит, мы, литераторы, должны эту ситуацию изменить.

Мизгулин: Литература – это великая вещь. Я очень люблю поэзию Бориса Корнилова. Мы говорим: «30-е годы, культ личности». А ведь жили люди. И, когда читаешь его стихи, начинаешь понимать, что это было не только время репрессий, это было время любви. Это было время созидания.

Скворцов: Для любого поколения в любую эпоху «всё только начинается».

Мизгулин: Я сегодня пишу, просто записываю факты. Вот, например, жена Владивостокского губернатора (у неё профессия написана «актриса Владивостокского драматического театра») заработала 38 миллионов рублей за год – больше, чем Дженнифер Лопес. А губернатор ничего не заработал. Вот уровень общества, в котором мы сегодня живём. И если будет такое отношение к собственному народу и к собственной истории, то не будет ничего в нашей стране – ни самолётов, ни пароходов. Пока мы не достигнем уровня самоуважения, пока наши идеологи не скажут: «Мы руководим самой лучшей страной в мире», «в нашей стране живут самые лучшие в мире люди». Вот тогда у нас будут победы и в хоккее, и в биатлоне, тогда мы будем строить океанские лайнеры и космические корабли. Тогда у нас будет всё!

Скворцов: И люди, которые сегодня убегают за границу, начнут возвращаться.

Мизгулин: Они начнут возвращаться в страну, где их любят, где их ждут. В той же Чехии в официальном порядке проживает чуть ли не до 50 000 русских. Сегодня обо всех говорят, но никто не говорит об исходе русских из России. Библейский исход. Ладно, мы говорим, олигархи выезжают, но с олигархами выезжают их семьи. Тот, кто стрижёт пуделя у олигарха, – тоже уезжает. Самый простой пример: в прошлом году Нобелевскую премию получили два русских учёных – это факт. И по какому пути мы пошли? – Мы строим под Москвой Сколково. Причём, мы все знаем и многие из нас видели, что в Новосибирске есть целый Академгородок с учёными, с людьми, с инфраструктурой. И без Сколкова не проехать по Москве. Почему даже страны слаборазвитые, типа Бразилии или Пакистана, столицы переносили? Не надо перегружать столицу дополнительными функциями.

Скворцов: Как писатели могут в этом помочь, чтобы народ зауважал себя? Я считаю, что надо больше рассказывать о достойных людях России. У меня рубрика есть в журнале: «Достойные люди России».

Мизгулин: Что меня всё время удивляло за рубежом? Попадаешь в страну – у них огромное количество памятников. Они даже не всегда помнят, кто это. Но каждый достойный человек у них всегда чем-нибудь отмечен: мемориальной доской, например. А у нас… Мы живём в городе, где жил Чайковский. Что, у нас Дом-музей есть Петра Ильича Чайковского? Кто защищал город во время войны? Маршалу Говорову у нас памятник есть? Если мы сейчас начнём считать памятники литераторам, то выяснится, что большая часть их была поставлена при царизме. А почему нет памятника Тютчеву? Я получил бумагу от Фонда культуры: «Мы хотим поставить памятник Пушкину в Праге». 15 миллионов рублей! – Это будет чуть ли не 8-метровый Пушкин. Слушайте, давайте не будем ставить 8-ми метрового Пушкина в Праге, давайте поставим бюстик Тютчева в Питере. Я очень люблю этого замечательного поэта. А Лев Николаевич Толстой жил в Санкт-Петербурге? То есть, если мы возьмём литературную карту города, то мы с ужасом увидим, что у нас отмечены памятником не многие деятели литературы. Я уж молчу о музеях.

Скворцов: Зато «новые русские» своим умёршим котам ставят памятники.

Мизгулин: Но это он сам заработал деньги. Мне понравилось интервью с одним продюсером. У него спрашивают: «Как вы можете – такие песни поют?» Он говорит: «Я и работаю на потребу. А мораль, это дело государства. Пусть они эти занимаются. Это к ним вопрос!» Это «они» и должны решать эту роль: заградительную, защитную. Вспомним Советский Союз. Иметь книгу – это было престижно. Престижно было подписаться на «Новый мир». Престижно было поговорить о книжной новинке. И на Западе сегодня также престижно пойти на концерт классической музыки. Здоровый образ жизни – это считается нормой. А у нас что престижно: бутылка пива, сигарета, наушники в ушах, потому что мы все рабы. Десталинизация – вот у нас сейчас самый главный вопрос. Других важных вопросов нет!

Скворцов: Десоветизация. А ведь это, как я вижу по факту, умерщвление стариков, которые и в войну победили, и страну восстанавливали.

Мизгулин: Кажется, что у нас сейчас самая главная проблема в стране – Сталин. Коррупция – это Сталин, самолёты не летают – Сталин, электричка опоздала – опять Сталин виноват. Это уже смешно. Вы отвечайте за свои проблемы. Беда в том, что некоторые не понимают международной ситуации: как только нас заставят признать Сталина таким же человеком как Гитлер, с нас точно также потребуют репарации. Скажут, что имеет место факт оккупации, потребуют деньги. Сегодня политика десталинизации – это политика ревизии итогов Нюрнбергского процесса – вот что это такое. Это ревизия всей нашей Победы.

Скворцов: Какие Ваши новые книги ждать в ближайшем будущем?

Мизгулин: Это – книга стихов. Накапливается и проза. У меня вышла книга – «Ночник». Она у меня фрагментарная, дневниковые записи. На большее времени не хватает . Например, нас во время последней поездки арестовали в Греции… Полиция. За превышение скорости. Штраф – 300 евро. Но, если ты его заплатишь в течение 3 дней, то плати половину, если в течение недели – то 300, если просрочишь – 600. И я прихожу к выводу: ведь все наши клерки ездят за рубеж перенимать передовой опыт. Почему они этот опыт не внедряют в России? Версии две: либо они равнодушные люди, либо знают, что такое хорошо и что такое плохо, и делают плохо. Другого нет…

Я считаю, что народ у нас в стране золотой. Процессы, которые происходят в государстве и наша пропаганда его портят. Посмотрите, сколько людей мы пропускаем через тюрьмы в современной России. Сколько людей сидит за пустяковые преступления! Мы прогоняем через этот круг огромную часть молодёжи, которая, попадая туда, уже нормальной не выходит. Но генетическая память в народе настолько глубока! Я приведу в пример Крещение. У нас в Ханты-Мансийске 19 января каждый год народ едет купаться – очередь, в прорубь не попасть. И нигде нет рекламы – это не концерт Филиппа Киркорова, не хоккейный матч. Огромное количество народа. Это как золото – оно лежит где-то там, на глубине 5000 метров – оно уже покрылось каким-то слоем, но внутри оно осталось золотом. Не переделать русский народ. И то, что русский народ как был крестьянином в глубине души, так он и космос осваивал по-крестьянски. Мы космос освоили, как огород, в отличие от других. И какое бы ни приходило руководство с новыми веяниями – оно всё будет «обламываться». Я больше чем уверен: главное нам – не перевалить за критическую массу, когда инородного будет больше. Когда захламлена языковая среда, культурная среда – это самое страшное. Вообще считаю, что космос – наш, русский. Колумб открыл Америку – значит, она испанская, Кук открыл острова в Тихом океане – они Английские. А космос наш – русский. Обратите внимание, как скромно прошло 50-летие полёта Юрия Гагарина. Почти никак. Даже медальки никакой не выпустили.

Скворцов: Откуда такая самоуверенность у людей, которые внезапно, вдруг, откуда ни возьмись, приходят к власти? Так было в 1917 году, в 1991 и позднее…

Мизгулин: Самоуверенность идёт от недостатка ума, культуры и низкого профессионализма, а также от пренебрежительного отношения к своему народу. Самоуверенность прорастает только на базе дремучего невежества. Как говорил Сократ: «Я знаю только то, что ничего не знаю». А у нас каждый чиновник уверен, что знает и может всё!

Скворцов: Какое-нибудь одно стихотворение. Из последних.

Мизгулин: Оно без названия пока. Немножко недоработал.

Как грустно на Родине милой,
Пустеют и стынут поля.
И, вместо героев, дебилов
Рождает родная земля.
Бескрайние наши погосты,
Унылые наши дожди.
Причины: пленительно просто
Нам всё объясняют вожди.
Мы с вами простые холопы –
Ни жить не умеем, ни пить.
Не с нами им выйти в Европу,
Не с нами им мир удивить.
И всё у нас разом отняли,
Очнулся Федот – да не тот.
И только великий Гагарин
Вершит свой великий полёт.
Придумайте новые Веды,
Крутите историю вспять,
Но этой великой Победы
У нас никому не отнять.
Мерцают тяжёлые росы
И солнце восходит в зенит.
Кто первый открыл этот космос,
Тому он и принадлежит.
И пусть наши думы о хлебе,
И в душах царит непогодь.
Но в русском сверкающем небе
Живёт милосердный Господь.
Вершится неравная битва,
Тускнеет в тумане звезда.
И русская наша молитва
Услышана будет всегда.

Скворцов: Спасибо Вам, Дмитрий Александрович, за откровенный разговор. Чувствуется, что говорит честный политик и достойный бизнесмен. Своим литературным творчеством Вы повторяете подвиг государственных деятелей: Державина, Бенедиктова, Вяземского, о которых мы сегодня вспоминали. От имени редакционного коллектива желаю Вам творческого и коммерческого процветания! Новых литературных произведений!