У этой книги, включающей в себя одиннадцать тетрадей стихов, нет общего названия, зато есть оно у каждой тетради – «Надежда и сомненья», «Русские печальные слова», «Чтобы выжить в вихре перемен», «Воздастся каждому сполна», «Неведомые дали, неведомый простор», «Неспешно молитва вершится», «Всё что нужно, душа сохранит», «Где дух определяет Бытие», «Завет Господь от мрака к свету», «Когда кипит невидимая битва», «Над землей прозрачный свет струится». Одиннадцать названий – одиннадцать книжек, своего рода поэтический дневник и в то же время страстная, искренняя, наполненная раздумьями исповедь человека, помышляющего об одном: «А мне б слова своей молитвы // Кольчугой прочною связать». Ключом к этим поискам для автора стали два путеводных словообраза – Бог и Душа. Они появляются уже в первой тетради:
Жизнь уходит понемногу.
День прошел – и слава Богу.
Как вода в реке.
Наши чувства, наши думы –
Словно след волны угрюмой
На речном песке.
Грузим душу чем попало -
Очерствела и устала
Бедная душа.
Может быть, остановиться,
Осмотреться, помолиться
Тихо, не спеша?..
Молим Бога об удаче.
О достатке. А иначе
Что еще просить?
А душа? Душа в сомненье –
Ведь пора бы о спасенье
Слёзно голосить!
С Богом и легко, и просто!
Лодка. Церковь у погоста.
Темная река.
Чайки кружат над водою,
И с тревогою немою
Мчатся облака.
Душа для Дмитрия Мизгулина – это храм и в то же время «поле битвы». Поле битвы, прежде всего, с самим собой, с той житейской круговертью, которая уводит нас в мир ложных ценностей и предпочтений:
Боже, как мы все устали
От удачи невпопад!
От железных магистралей,
От бетонных автострад.
От назойливых событий,
От тревожных новостей,
От неведомых открытий,
От напившихся гостей…
И – ни охнуть, ни вздохнуть
. И лежит наш скорбный путь
Среди шума, среди гама,
Мимо Бога, мимо Храма.
У всего на свете есть своя мера – у времени, пространства, любви, памяти, совести, работы - и только душа безмерна, ибо лишь она и может вместить в себя противоречивый мир человека, блуждающий между духом света и духом тьмы. Из тетради в тетрадь Поэт ведёт нас путями души, то тревожной, скорбной, мятежной, дремлющей, озябшей, измаявшейся, продутой ветром, затянувшейся ледком, нерадивой, страдающей, то оттаявшей, воспрянувшей, парящей, смеющейся, бессмертной, наполненной первозданным уютом, просящей покоя, зрячей, летящей к небесам или такой чистой и спокойной - «как будто жизнь еще не начиналась». Эти состояния души, чутко уловленные автором, и рождают то сложное необъяснимое чувство, которое называется поэзией.
Вот короткая, почти дневниковая зарисовка. В ней нет эффектных эпитетов, метафор, рифмы непритязательны и размер буднично-деловой, а за душу берёт. Чем? – Судите сами:
Вьюги катятся с Ямала
Прямо к устью Иртыша…
Начинаю жизнь сначала.
Примеряюсь, не спеша.
Суета иного мира.
Снег летит со всех сторон…
Всё казенное: квартира,
Мебель, кухня, телефон.
Лампа и комплект постельный –
По реестру бытиё.
Лишь душа да крест нательный
Всё имущество моё…
Я молюсь исправно Богу
И бреду сквозь непогодь.
Основательно в дорогу
Снарядил меня Господь.
И так почти в каждом стихотворении. Блеснёт вдруг одна, затем другая строка, и осветит его изнутри новым светом и чувством:
В тумане предрассветном тают
Немые очертанья крыш.
Мне снится мама молодая,
А я еще совсем малыш.
А я еще совсем ребенок,
С душой, отверстой небесам.
А я еще – во всём – спросонок, -
Хотя уже шагаю сам.
. . . . . . . . . . . . . .
Ох, как дрожит моё сердечко,
Едва завижу я тебя…
За упокой поставлю свечку,
Молитву прошепчу, скорбя.
Привычный холодок под сердцем,
Молитва тает в тишине,
И Богородица с младенцем
С иконы смотрит в душу мне…
Здесь нет прямого сопоставления матери поэта с Девой Марией, есть лишь целомудренный отблеск этого сравнения. А еще есть ребенок, который пока «во всём – спросонок». И, наконец, «Богородица с младенцем с иконы смотрит» не «на меня», как сказал бы человек, далекий от поэзии, а «в душу мне». И это обостренное восприятие души окрашивает многие стихотворения Дмитрия Мизгулина, нередко поднимаясь до афористичности.
Будет русло меняться – но время
Не остудит движенья души, -
- читаем в тетради стихов «Чтобы выжить в вихре перемен».
Строим храмы. А до Бога
Далека еще дорога -
Тает в облаках, -
- размышляет автор в тетради «Всё, что нужно, душа сохранит».
Но вдруг в роковую минуту
Становится зрячей душа, -
- приходит к нему осознание в тетради «Где Дух определяет Бытиё», а в тетради «Когда кипит невидимая битва» звучат то усталость от жизненных невзгод:
В несовершенном этом мире
С душой открытой жить нельзя…
то упорство:
Уходит в глухое подполье,
Со злом не смирившись, душа.
то убежденность:
Земные дни во мгле верша,
О небе думает душа.
то призыв:
Пока душа еще жива,
Спеши, спеши под своды храма.
Стихи Дмитрия Мизгулина наполнены дыханием времени – времени сложного, переломного, мучительного:
Флаги красные весной
По проспектам плыли.
Бог – писали с прописной,
Жили – не тужили.
Собирали урожай,
Путь торили млечный,
Думали, что этот рай
Будет длиться вечно.
В стенах маленьких квартир
Обретали счастье…
Но несокрушимый мир
Рухнул в одночасье.
Мы попали на излом:
Всё вдруг стало плохо,
И пошла в металлолом
Целая эпоха…
Но вера и воля – то состояние души, которые рождают надежду на возрождение утраченного:
Путь неблизкий предстоит –
Радости и беды…
Пусть Господь благословит
Новые победы.
Чтобы вновь – огонь в глазах,
Чтобы сердце – пело,
Чтоб с молитвой на устах
Мы вершили дело.
Чтобы сын гордиться мог
Нашей долей славной,
Чтобы снова слово Бог
Стал писать с заглавной.
Как продолжение, как развитие этого стихотворения звучит другое:
Сошла с небес полночная звезда
И засверкала на высоком шпиле,
Которым крест в тридцатые года
На куполе собора заменили
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Не будем вспоминать давнишний спор,
Что потерял давно свое значенье.
Смотри, стоит увенчанный собор,
Окутанный таинственным свеченьем…
И до заветной не достать рукой,
Не отменить, не наложить запрета.
И льется свет серебряной рекой,
И нам уже глаза слепит от света.
Слово душа в поэтических тетрадях Дмитрия Мизгулина многозначно. Это не только состояние человека, но и сам он, его судьба, любовь, природа, Отечество:
Тишина. Не видно ни души.
Даже солнце выглянуть боится…
В другом стихотворении поэт с болью замечает:
Мертвых душ становится всё больше.
А живых – ни встретишь ни души.
Оттого и жизненные пути у этих душ разные:
И снова наш спор о судьбе.
Но вязки земные дороги.
Что толку в пустой ворожбе,
Коль нету ни слова о Боге
. . . . . . . . . . . . . . .
Сотрёт ускользающий век
Последние вехи и грани:
Кто к Ною взойдёт на ковчег,
Кому подвернётся «Титаник».
Лучшие стихи Дмитрия Мизгулина берут за душу точностью мысли, неназойливой образностью, обостренностью гражданского чувства:
Была когда-то Родина. А ныне
В своей стране живу, как на чужбине,
Где дикторы с акцентом говорят,
Где исчезает человечность быта,
Где состраданье напрочь позабыто,
Где вывески английские горят.
Мы прошлого и будущего дети.
Но даже за себя мы не в ответе,
Не то что за народ и за страну.
Мечтали о любви, о тихом счастье –
И с треском очутились в настоящем,
Как крест чужой, неся свою вину.
Наверное, старею год от года.
Виной тому не время, а природа –
Она, как ни крути, берёт своё.
Но, собирая прошлое по крохам,
Я всё же остаюсь в своей эпохе,
Где Дух определяет бытиё.
Слово Бог, как и слово душа, появляется в стихах Дмитрия Мизгулина в разных ипостасях – Господь, Спаситель, Творец, Святой Дух. А там и до Русского духа и русской молитвы, окрыляющих православного человека, рукой подать. К примеру, как в стихотворении «Гагарин»:
И всё у нас разом отняли:
Очнулся Федот – да не тот…
И только великий Гагарин
Вершит свой бессмертный полёт.
. . . . . . . . . . . . . . .
Я с этой победой родился
И в жизни своей непростой
Родился, крестился, молился
Под русской советской звездой.
Вершится неравная битва,
Тускнеет в тумане звезда,
Но русская наша молитва
Услышана будет всегда.
В следующей тетради сравнение прошлого и настоящего рождает у поэта мысль, знакомую многим:
Не всякий знал и в те года
К любви дорогу,
Но каждый грешник был тогда
Поближе к Богу.
Поэзия Дмитрия Мизгулина многоóбразна, многотемна, многозвучна. Она полна встреч и расставаний, тревог и сомнений, потерь и обретений, поисков истины и житейских переживаний.
Моя удача
Ходит в городскую баню по субботам
Пьёт пиво с бывшими одноклассниками
Читает стихи студенткам
И улыбается продавщицам цветов
Моя удача
Не интересуется учётной ставкой и курсом валют
И ходит по воскресеньям в церковь
Только вот всё реже и реже видится со мной
У неё ведь есть дела поважнее.
Моя удача в стихах Мизгулина – это тоже образ души. В мире, опутанном ложью пророков рыночного рая, ей тесно, душно и, как у бóльшей части народа, она выживает верой, надеждой, работой:
Я бред этот слушать не стану.
Не стану я им возражать.
Пораньше сегодня я встану,
Поеду картошку сажать.
Как скромный, но знающий зритель,
Молчу – и на мне есть вина , -
Но всем по заслугам Спаситель
Воздаст непременно сполна.
Наладится жизнь понемножку,
Вернётся державная стать,
И время настанет картошку
По осени снова копать.
Вот и вера в самых, казалось бы, зачерствевших, отвернувшихся от Бога душах рано или поздно проснётся:
Живём по человеческим законам
И Богу, и природе вопреки.
На исповедь приходим с телефоном,
Просматривая важные звонки.
Наш путь лежит во тьме. По бездорожью
Бредём на ощупь. Судим невпопад.
Душа закрыта перед Словом Божьим,
Но, слава Богу – стали чтить обряд.
И вещих слов пока не понимая,
Перебирая четки не спеша,
Словам молитв неведомых внимая,
Оттаивает сонная душа.
Читая стихи Дмитрия Мизгулина, я невольно вспомнил песнопения иеромонаха Романа (Александра Матюшина), много лет живущего отшельником в лесном скиту Петрово Псковской области. Он автор православных стихов, которые задушевно исполняет под гитару не только он сам, но и любимые народом певцы Жанна Бичевская, Ирина Скорик, артист Александр Михайлов. Многие их этих стихов написаны в те восемь лет, которые Роман провёл в безмолвии, потеряв голос. Каждое слово в них наполнено любовью к России, её людям, её природе, её истории, её душе. Любовь эта негромка, сокровенна, целомудренна.
- О земля, что тебе не хватает?- вопрошает поэт-отшельник и сам себе отвечает:
- Чистоты!
Для песнопевца Романа
Лучшая поэзия – молчанье,
Лучшее молчание – моленье.
Вот и в поэтических тетрадях Дмитрия Мизгулина нередко звучат те же чувства, те же интонации. Вот и они просятся на музыку:
Теперь и я, как все, - молчу.
Пусть тяжела моя дорога,
Молитвы заново учу
И об одном прошу у Бога:
Чтоб час, когда наступит мгла,
Душа ослепнуть не могла.
Он тоже пережил своё безмолвие. Но случилось это не в таёжной глубинке, а в «мельтешенье столичном, // В ритмах сумрачных дня».
Когда-то Русь и пела и смеялась,
А нынче даже плакать нету сил…
Это приучило поэта к одиночеству, к раздумьям о смыслах земного и небесного, материального и духовного, потерянного и вновь обретенного:
Ни разлук не боюсь, ни измен,
Сколько раз начинал сначала!
В зыбком мареве перемен
Только вера меня спасала.
Как бы ни было тяжело
Посреди вселенского срама.
Я в душе сохраню тепло
Тишины опустевшего храма.
Пусть мерцает в мирной ночи
Тусклый отблеск моей свечи.
Вот почему в «сумрачные ритмы дня», в «эпоху перемен», в то, что было и что еще предстоит нам испытать и пройти, Поэт глядит с понятной горечью, но и с оптимизмом:
Да, плутала дорога
В суете и грехах.
Только всё же от Бога
Слово в наших стихах.
Он рассудит бесстрастно
Мир больной и большой,
Ведь унынье не властно
Над бессмертной душой.
Дмитрий Мизгулин автор более двадцати сборников стихов и прозы. Особое место среди них занимают поэтические книги «Утренний ангел» и «В зеркале изменчивой природы», изданные тем же Общественным благотворительным фондом «Возрождение Тобольска» в 2009 и 2011 годах. Первая из них сопровождена снимками проникновенного сибирского фотохудожника Аркадия Елфимова. Для второй фотополотна того же Елфимова талантливо трансформировал в графику художник книги, сценограф и дизайнер, профессор МГУ Василий Валериус.
И вот новый издательский шедевр – одиннадцать поэтических книжек- тетрадей в одной «обойме». Каждая из них – сплав высокой поэзии и художественного образа, текста и подтекста, видимого и незримого. На этот раз Дмитрий Мизгулин выступил в содружестве с художниками-графиками, лауреатами многих всероссийских и международных премий Иваном Лукьяновым и Александром Бакулевским. Их ёмкие, исполненные символической простоты рисунки помогают глубже почувствовать и точнее понять поэтический и гражданский мир Дмитрия Мизгулина:
Душа летит под голубые своды,
Где жизнь твоя – а ей ведь нет конца! –
Частица торжествующей природы,
Бессмертное создание Творца.
Сергей Заплавный, Томск