В 2011 году вышел сборник современ­ного поэта из Ханты-Мансийска Д. Мизгу­лина «В зеркале изменчивой природы». Он во многом необычен. Дело в том, что каждое стихотворение (а их в сборнике пятьдесят) существует не изолированно, а в связке с фотографиями А. Елфимова в художествен­ной обработке с помощью компьютерной графики В. Валериуса. Думается, что мы имеем дело новым поэтическим жанром, который условно можно назвать его «изопоэзией». Для фотографа и книжного графика важно было почувствовать мелодию стиха, обобщить до предела тот эмоциональный звук, который услышан в слове. В отдельно­сти замечательны и стихи, и картины, но их дуэт дает совершенно новое ощущение. То ли картина дополняет стихи, то ли стихи проясняют картину.

   Для настоящего поэта Слово несет в се­бе божественный смысл. Оно существует не ради какого-либо определения, а для того, чтобы выразить свою душу в стихах. Ис­тинный поэт не только слышит слово, оно для него обладает пластикой, цветом, кра­сотой. Не случайно некоторые поэты в про­цессе рождения стиха делают на полях ру­кописей рисунки (вспомним зарисовки Лермонтова, рисунки Пушкина). Если по­смотреть на эту проблему уже с высоты на­шей современности, то можно отметить ин­тересную особенность. Многим поэтам ста­новилось тесно в рамках вербального искус­ства, и они пытались оживить стих средст­вами искусства визуального. Здесь и «Цвет­ной сонет» А. Рембо, и поэтические опыты футуристов, и видеомы А. Вознесенского. Однако синтез искусств можно принять лишь тогда, когда это не голое эксперимен­таторство, а желание полнее и ярче рас­крыть свою мысль.

   Трио Мизгулин-Елфимов-Валериус - яв­ление во многом уникальное в современном искусстве и современной книжной графике. Уникально и само издание сборника. Я не хочу долго останавливаться на этом, потому что в данном случае понадобится целое на­учное исследование. Важно, чтобы читатель понял, что перед ним отнюдь не иллюстра­ции к стихотворениям. Больше того, возьму на себя смелость утверждать, что если бы художники решили поднять на уровень на­стоящего искусства творчество какого-либо среднего поэта, целостность изобразитель­но-выразительной ткани была бы сразу на­рушена. Картины будут существовать сами по себе, а к ним придатком пойдут серень­кие стихи. Должна быть родственность душ, взглядов, что мы и видим в данном случае. Художник и поэт, объединившись, стремят­ся увидеть и понять красоту и гармонию искусства, привнести в мир свет истины.

   Художественная система Дмитрия Миз­улина определяется неповторимой концеп­цией мира и человека, что обусловило свое­образие решения многих традиционных тем и проблем, глубину философских, этических и эстетических взглядов, оригинальность поэтического стиля. В поэзии Мизгулина (и это главное) присутствуют ценностные нравственно-философские категории, свя­занные с понятием родины, родного дома, православной веры, гармоничными отно­шениями между человеком и природой. Православная основа русского бытия всегда была сокрыта в самом сердце России, в са­мых глубоких корнях народного мироощу­щения. Религиозное м прочувствование в стихах Дмитрия Мизгулина обнаруживается постоянно. Достаточно назвать «Рождество», «Морозы грянули. Крещенье...», «Ангел-хранитель», «Утренний ангел», «Погаснут свети­ла в полуденный час...», «Духов день». Заме­чу, что это связано с религиозным поиском, который прослеживается во всей книге. Думается, что А. Елфимов и В. Валериус увидели ядро поэзии Мизгулина не в каких-то внешних проявлениях, а в сердцевине русского духа, русской души. Как скажет поэт: «Чтобы осень жизни принижая,/ Гроздь рябины жадно сжав в горсти,/ Жу­равлей последних провожая,/ Мне покой и веру обрести. («Свадьбы. Дни рождения. Кре­стины...»). Удивительно тонко почувствова­ли православное слово Д. Мизгулина Елфи­мов и Валериус. Картины, как и стихи по­эта, словно обращены за линию горизонта в Божественное неведомое. Так, в стихотво­рении «Снежный ангел» поэтическое слово погружается в какой-то вселенско-апокалиптический водоворот. И мы не знаем, что станет с лирическим героем: поглотит ли его мрак житейских страстей либо он выйдет из него преображенным. Автор оставляет вы­бор за читателем. Молитвенно-созерцателъное отношение к православной вере у Дмитрия Мизгулина как бы расширяет свое значение за счет изображенных на разворо­те православных храмов с маковками золотисто-небесных куполов, кружения снежи­нок в заброшенном парке. Человек погру­жается в православный быт, который ощу­щается во всем: в человеке, природе, мире.

   Святость горнего мира, к которому стре­мится лирический герой, - это нелегкий путь, путь сомнений, ошибок и падений. Не отсю­да ли та «немая тревога», с которой мчатся облака? Ибо внутренний труд по очищению своего сердца от соблазнов очень тяжел. И поэт не учит, не изрекает высокие истины, не встает в позу проповедника - он сам прохо­дит этот путь, сам ищет духовные опоры.

   Следует обратить внимание и на поэти­ческую функцию памяти в художественном сознании Дмитрия Мизгулина. Это не толь­ко источник прошлой информации, но и форма выявления вечных категорий: добра, веры, любви к людям. Можно назвать такие стихи, как «А вспомнишь - на память при­ходят не даты...», «Нашей памяти долгий свет...», «Бессонница», «Похоже, слишком много знаю...», «Память», «Жизнь не просто прошла - пролетела...» и др. Экспрессивно- личностное начало в последнем стихотворе­нии усиливается исповедальной формой. Акцент делается на сокровенных мыслях и чувствах автора.

   Есть незыблемые основы человеческой жизни, не подверженные времени, полити­ке, идеологии. Может быть, именно поэтому Д. Мизгулин так внимателен к общечелове­ческим проблемам. Философские размыш­ления автора и его героя о смысле жизни, о подлинных и мнимых ценностях, стремле­ние подвести итоги пройденного пути обра­зуют особый психологический комплекс. Важнейшими для поэта оказываются про­блемы смысла жизни, личностного самооп­ределения. Устойчивый интерес поэта к этим вопросам свидетельствует о выражен­ной философичности его поэзии и универ­сализме художественной картины мира, ко­торый достигается во многом благодаря синтезу живописи и поэтического слова.