Main menu

«В непересекающихся мирах», Виктор ЗАХАРЧЕНКО,

Дмитрия Александровича Мизгулина язык не поворачивается назвать Дмитрием, как это принято, когда речь заходит о поэтах. Слишком многого в свои сорок семь добился он, кроме того, что стал членом Союза писателей России.

Президент ОАО ХАНТЫ-МАНСИЙСКИЙ БАНК, депутат Думы Ханты-Мансийского автономного округа, председатель Комиссии по бюджету, финансам и экономической политике, почётный консул Чехии в ХМАО, лауреат всевозможных номинаций и премий, как профессиональных, так и литературных...
Но в общении прост, естественен и стремителен. И пяти минут не прошло, а он уже беседовал со мной, словно мы с ним сто лет знакомы. Говор у него не сибирский и не северный, хотя родился и вырос в Мурманске. Учиться, правда, ему выпало в Санкт-Петербурге, тогда ещё Ленинграде, в ордена Трудового Красного Знамени финансово-экономическом институте им. Н.А.Вознесенского, который окончил в 1984 году. Затем служил в армии - начальником финансовой службы воинской части в Закавказье. После чего вернулся в северную столицу, где начал трудовую деятельность экономистом-ревизором, а закончил исполнительным директором ОАО «Инкасбанк». Именно с этой должности его пригласили в 2001 году возглавить Ханты-Мансийский банк.
Жизнедеятельность Дмитрия Александровича Мизгулина настолько разнообразна, что рассказать о ней не хватит и книги. Кроме того, что он кандидат экономических наук и автор многих статей по банковской проблематике, Дмитрий Александрович заочно окончил Литературный институт им. Горького. Об этом критик Андрей Расторгуев в статье, посвященной книге поэта «Две реки», писал: «Окончи Дмитрий Мизгулин Литературный институт десятком лет раньше, о самом факте этого окончания не стоило бы и говорить. Мало ли заочников тридцати и более лет от роду выходило тогда из его стен? Дмитрий, однако, сотворил этот шаг куда позднее, в 1993 году, когда его ровесники-гуманитарии совсем перебивались с хлеба на квас, а юная поросль чуть ли не поголовно рвалась в экономисты».
Мы беседуем с поэтом Дмитрием Мизгулиным исключительно о литературе - большего и не охватить в короткой беседе.

Расскажите о начале вашего творческого пути. Что послужило толчком к написанию первого стихотворения?

Не знаю, что и сказать по этому поводу. Стихи писал с детства. Когда же сочинил первое стихотворение - не помню. Если говорить честно, всегда хотел писать прозу. Поначалу так и было: рассказы, исторические романы, но потом из-за постоянной нехватки времени
пришлось заняться стихосложением. Поэзия казалась мне временным пристанищем. Пока не напишется рассказ или роман, можно было немного побаловаться стихами. Учился в институте, потом служил в армии, потом работа. И всё время я мечтал: вот появится
свободное время, непременно займусь прозой. Но - писал стихи! И незаметно за двадцать пять лет получилось четыре рассказа и пять книг стихов. То, что было промежуточным, несерьёзным, оказалось главным.

Первая книга - это как первая любовь?

Первую книгу я готовил к печати несколько раз. Сначала она называлась «Неоновое небо». Это был 1983 год. В неё вошли юношеские стихи. Потом работал над книгой «География души» - её тоже высыпали из набора, уже по причине финансового кризиса. А первая моя книга «Петербургская вьюга» вышла в 1993 году, в год окончания Литинститута, куда я поступил после службы в армии.
Учился в семинаре известного советского поэта Александра Межирова. Много интересного почерпнул у него. Он, к слову, здравствует и доныне - живёт в Нью-Йорке.

Нужен ли такой вуз, как Литинститут, в наше время?

А почему нет? Он даёт классическое филологическое образование. Он не учит писать, хотя в нём есть творческие семинары и набор осуществляется по творческому конкурсу. И в дипломе пишется не «писатель», а просто «литературный работник». С этим дипломом
берут в газету, в журнал. И даже не сама учёба главное - гораздо больше институт даёт с точки зрения общения.

Во вступительной статье к книге «География души» Виктор Петров, приводя ваши слова: «В творчестве первое - это восприятие души, а потом уже ум. Поэзия - это впечатление», не совсем соглашается с вами и определяет природу вашего дарования как
слияние мысли и чувства в единое лирическое «мыслечувствие». Что вы можете сказать по этому поводу?


Если говорить о восприятии души – процесс написаия стихотворения сложный, практически неконтролируемый. Идёт человек, и вдруг - у него рождается строка... Откуда, как - уже не важно. Важно, что она есть. Как меня старые поэты учили: пришла в голову строчка - сразу запиши её, чтоб она не потерялась. А от этой строчки какое родится стихотворение - неизвестно, ведь отражает оно больше движение души, чем ума. А душа непредсказуема.

Духовная и душевная жизнь - что в них совпадает?

Душевная жизнь связана с искусством: книги читать, в театр ходить. Это жизнь страстная и, в какой-то мере, более богатая, чем у человека с менее сложной внутренней организацией. А вот духовная жизнь – это то, что нас связывает с Богом. Ведь может человек и в театр ходить, но Бога не знать, жить богатой душевной жизнью, но о духовном совсем не ведать. Хотя жизнь духовная может проходить и подсознательно. Не обязательно: решил человек, буду жить вот так, и сразу у него всё получилось. Однажды я пришел в храм, повесил шапку на гвоздь, а батюшка говорит: «Ты её сними». «Зачем?» - «Забери с собой. Могут и спереть!» - «Как? В храме?» - «Да, в храме. Сюда ходят не ангелы». Человек страстен и, в общем-то, греховен по природе своей. А что совпадает в духовной и душевной жизни? Десять заповедей, наверное. Духовная жизнь приходит к человеку свыше. Господь призовёт - и пойдёшь. Меньше надо думать об этом - больше творить. Каждому из нас дано предназначение. Надо быть скромным, но и одновременно осознавать свою миссию на Земле. Надо очень серьёзно относиться к тому, что тебе дал Господь, и стараться не расплескать, не растратить по пустякам.

Как определить место литературы в сознании верующего человека, и отсюда: каково, по вашему мнению, место литературы в современном обществе?

Чем отличается человек от животного? Человеку дано знание о Боге. Негру в Африке, алеуту, иудею, католику, православному любому. Собаке знание о Боге не дано, медведю, лошади, корове - не дано. Нам оно дано. Мы можем верить в него, можем отрицать, но не знать о нём не можем. Литература и родилась из знания о Боге. Я бы даже не разделял всё это. Для меня литература в сознании верующего человека занимает абсолютно органичное место. Если взять наших русских классиков, то трудно найти поэта, который бы не писал о Боге.
Вспомним любого, хотя бы Лермонтова. Назвать его глубоко православным человеком непросто, но и он в своё время сочинил:
«Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И душа с душою говорит...».
Кто скажет, что это написал неверующий человек? Если же говорить о месте литературы в современном обществе, скажу прямо: литература ушла даже не на второй план - на задворки. На первый план вышел телевизор, с появлением которого люди перестали думать. Литература в советское время имела очень большое влияние на общественный процесс - не только на элиту, но и на большинство населения в целом. Журналы, книги выходили огромными тиражами. Слово писателя слышали и в массах, и на вершине власти. С приходом телевидения это влияние сузилось, а с началом упрощённой жизни - глобализации (глобализация ведь не только в потреблении одинаковых товаров, но и в стандартизации мышления) - низводится до нуля. Процесс современной глобализации предполагает стандартизацию мышления, понятий и подходов, и в этом деле литература не нужна совсем. В современном обществе думающий человек не нужен. Вы посмотрите, что делалось на Западе после событий в Южной Осетии. Показывались одни и те же кадры - как грузинская армия атакует Цхинвал, а людей убеждали, что это Россия вторглась в Грузию. И они принимали это за чистую монету, совершенно искренне негодовали и возмущались.
Вместо литературы в глобализированном мире раскручиваются такие произведения словесного жанра, о которых без тошноты и вспоминать нельзя. На западе этот процесс идёт уже давно, а в последнее время запущен и у нас. Этим вызвана и коммерциализация литературы: вкусы стали задавать не читатели, а издатели. И даже не издатели, а люди, которые стоят между читателями и издателем, - коммерческие агенты. Книга существует как виртуальный продукт. Обратите внимание, каким шрифтом печатаются современные книги: толстый фолиант можно легко осилить за два часа. Этот современный книжный продукт, эти современные разрекламированные авторы не имеют никакого отношения к литературе.
Роль литературы сегодня в нашем обществе несоизмеримо мала. Литература русская, отечественная заменяется наднациональной литературой.
Я думаю, что литература зависит, прежде всего, от умонастроения правящих элит. Они должны сказать своё слово: вот это надо читать, это надо изучать. В Советском Союзе разрушались храмы, но строились дома культуры. Сегодня храмы стоят, но туда хочешь иди, не хочешь - не ходи, а домов культуры нет. Разрушена система ценностей, а новая
ещё не оформилась. В Советском Союзе было престижно знать литературу, сейчас это вроде бы ни к чему. Хотя какие-то проблески есть - проводится Год русского языка, поднимается вопрос «Русский язык как язык межнационального общения». Влияние страны - это во многом языковое влияние. Представим, что в Узбекистане, Таджикистане, Казахстане начнут говорить по-английски нашего культурного присутствия там не будет. А культурное влияние - это, в большой мере, литература. Будет в ней потребность у правящей элиты, дело изменится к лучшему, нет - эпоха суррогатов продолжится.

Что, настроение правящей элиты меняется к лучшему?

Меняется, конечно. Не буду вспоминать те страшные времена, когда мы нахлебались демократических ценностей и забыли, кто мы, откуда, зачем и на какой земле живём. Но посмотрите, как любой народ в мире держится за свою культуру! Вот говорят: «Русские агрессивны», а почему им не быть агрессивными? Побывайте в Словакии или Чехии: зайдешь в магазин - выбор литературы на родном языке огромный, включишь телевизор - часами идут передачи про культуру, национальный костюм изучают, танцы, песни, историю народа, быт. А у нас человек оторван от всего родного, ему вместо национальной культуры предлагаются американские телеканалы. Отсюда и агрессия.
Литература, на мой взгляд, определяет уровень духовного развития общества. По отношению к ней можно судить о том, каким хотят видеть правящие круги свой народ через двадцать лет. Хотят ли они видеть свою страну интеллектуально развитой, думающей, любящей свою землю, или они хотят видеть тупое равнодушное быдло.

В Советском Союзе идеология пронизывала все сферы жизни. А какова идеологическая основа современной России?

На мой взгляд, до событий в Южной Осетии у нас никакой идеологии не было. Были попытки сформулировать её, помните: «суверенная демократия», «демократическое общество». Но эти понятия настолько абстрактны, что рядовому гражданину осознать их было невероятно трудно. А что такое идеология? Это то, что объединяет всё население страны воедино. Смогли ли демократические ценности сплотить народ? Вряд ли. Особенно когда многие имеют о них самые туманные представления. И только внешняя угроза дала возможность осознать наше единство.

Расскажите, кто ваши учителя в поэзии.

Любимый мой поэт - Фёдор Иванович Тютчев. Масштабный был человек. Ещё в советское время я читал его статьи «Россия и Запад», «Россия и папский вопрос», которые он написал, будучи дипломатом. Статьи эти многое мне в современном мире прояснили. Мне близки Афанасий Фет и Александр Блок. В меньшей степени, как ни странно, я восхищался серебряным веком, хотя мимо Иннокентия Анненского пройти не мог. В со ветской литературе любил Бориса Корнилова, Александра Межирова, Станислава Куняева, Юрия Кузнецова, Николая Рубцова, Алексея Прасолова. Вообще, русская советская поэзия потому и жива, потому и значима, что она всегда подпитывалась от корней. Всходила на одной и той же ниве - на ниве классической русской традиции, классического русского слова, мироощущения, миропонимания. И это очень важно.
Ведь что такое образ? Это не просто отдельные эпитет или сравнения, это мироощущение. Возьмём знаменитые строчки Александра Прокофьева «Луна, словно репа, а звёзды фасоль, Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль». Это же выхвачено из реальности. Он написал данное стихотворение совсем юным комсомольцем, в годы гражданской войны.
Тогда же и есть-то было нечего. Встал из-за стола и весь мир увидел через эти образы, через привычные обыденные понятия жизни: «Чтоб хлеба горбушку - и ту пополам». Вот это и есть образ мира, единый, созданный отдельными близкими друг другу штрихами. Образы, которые идут за пределами нашей жизни, за пределами сущности человека,
просто игра слов. А если хочешь поразвлечься, иди в цирк. Русская поэзия всегда была обращена к душе. Таково, видимо, наше мироощущение. Русская поэзия всегда пыталась сказать больше, чем может сказать поэзия.

А есть ли у вас, при вашей занятости сегодня, время читать?

Есть. Для меня это любимое занятие. Книгу, как заметил сербский писатель Павич, надо читать дважды: первый раз - когда ты моложе главного героя, второй - когда старше.
После окончания института я служил в армии, много читал - всю классику перелопатил, в том числе и школьную программу. Ужаснулся: что может понять подросток в том же Обломове, в том же Болконском? Школа просто обозначает вершины литературы и подразумевает, что когда-нибудь человек вернётся к этим произведениям. Но 99 процентов считает, что всё, что изучалось в школе, - это пройденный этап, а дальше можно ничего не читать или читать Пелевина.

Но один-то процент читает...

Слава Богу! Оттого мы пока и живы с вами. Пока хоть одна искорка тлеет в костре, можно надеяться, что жизнь не потухнет.

А возможно, вообще одному проценту дано читать книги?

У Жуковского один из первых стихотворных сборников назывался, в переводе с латинского, «Для немногих». Проводилось в СССР исследование: какой процент населения читает стихи? Оказалось - около одного процента. Прозу, конечно, читало побольше. Глубоко
читающей публики во все времена не так и много, но люди должны понимать, что без этого нельзя. Всё равно, что не пить воду, не есть пищу. Если ты заканчиваешь читать, ты заканчиваешь мыслить, душа каменеет, перестаёт радоваться. Появляются ложные ценности: кто в каком костюме пришёл, кто на какой машине приехал, в каких часах, у кого сколько денег. Сегодняшняя жизнь тем и страшна, что эти ценности начинают доминировать. Четыре машины, три квартиры, несколько дач, гаражей - зачем? У людей возникают абсолютно ложные ценности, они за них бьются, переживают, умирают... Нас же Господь создал для чего-то большего! Чтоб мы радовались жизни - а сегодня приходишь в храм, и, пока пробьётся к тебе Божье слово сквозь коросту повседневности, глохнет душа.

Способно ли слово зажечь сердца современников?

Есть какие-то вещи, которые трудно не заметить. Можно замалчивать всё, что угодно, глыба же вывалится, где человек ни живи. Для меня, однако, ближе слова Тютчева: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся». Если бы мы не думали, что оно отзовётся, не писали бы. И приятно, когда оно находит отклик в сердцах людей.

Можете ли вы назвать самые радостные события жизни?

Честно говоря, радуюсь каждому дню. В жизни много переживаний, особенно по работе. Банковская сфера очень проблематична, непредсказуема. Подспудно это, конечно, давит. А потому трудно сказать, что для меня событие. Присуждение премии - событие? Событие! Выход книги - событие! Рождение детей, решение производственных проблем - события! Определённое удовлетворение испытываю я, когда заканчиваю новое стихотворение или когда читаю новую интересную книгу.

Как повлияла семья на творчество?

Наверное, никак. Единственно - у моих родителей была хорошая библиотека. В роду у меня писателей нет: по материнской линии крестьяне Нижегородской области, сама она закончила мединститут, врач; папа – из семьи партийных работников, хотя почти все
родственники его матери - священнослужители. Учителя, врачи - самые распространенные специальности в моей родне. Никто ничего не писал. Но книга всегда была в почёте.

Мурманск - место, где вы родились и выросли. Сейчас вы в Ханты-Мансийске. Можно ли сказать о мистическом притяжении Севера?

Что отличает северян? Большая открытость в общении. Более развито чувство коллективизма. Менее агрессивное отношение друг к другу. Взаимовыручка. На Севере элита постоянно меняющаяся. Люди приезжают, уезжают - не иссякает приток свежих сил, молодой энергии. Здесь нет застоя. И ещё одна особенность Севера - здесь многое, если не сказать, что всё, на виду. Не надо рассказывать, какой ты хороший или плохой - и так известно. Когда я приехал в Ханты-Мансийск, вспомнил детство - двадцать лет на лыжах не ходил. А тут прокатился - морозец, снег скрипит, и где-то на подсознательном уровне ощутил, что всё это так мне близко и знакомо.

Можно ли жить в провинции и не чувствовать своей оторванности от мира?

При сегодняшних средствах коммуникации как можно считать Ханты-Мансийск провинцией? Чем хороша литература? Ты можешь взять книгу, и от того, где ты её прочитаешь в Москве, в Париже или Ханты-Мансийске, ничего не изменится. Наоборот, читать её здесь спокойней. Не случайно монастыри, средоточие духовной жизни, стоят преимущественно в малонаселённых местах. Не знаю, как сегодня выходят литературные журналы, но у меня есть подозрение, что большинство подписчиков живёт в так называемой провинции. Возьмите сегодняшнюю библиотечную подписку. Почему нельзя государству подписаться на современные литературные журналы и альманахи и распространить их по всем библиотекам? Это же копейки для бюджета, а в то же время издания эти появятся в сельской местности и в школах, да и в городах тоже. В обязанности государства входит формирование фондов библиотек. Как пример, можно привести журнал «Новая Польша», который выходит тиражом 40 000 экземпляров и рассылается по нашим библиотекам. Финансируется всё это польским правительством. У Польши есть деньги на подобные проекты, а у России нет. О какой тогда мы говорим политике?

В заключение хочется спросить: профессия и творчество - каковы их взаимоотношения. Насколько работа подчиняет себе жизнь?

Работа, конечно, подчиняет жизнь. Хотя занятие бизнесом - это тоже творческий процесс. Это огромная ответственность, прежде всего, и чем больше объёмы, тем больше ответственность. Но противоречий между профессией и увлечением поэзией у меня нет. Работа работой, а поэзия поэзией. Это непересекающиеся миры.

Сибирское богатство №10' 2008

Print Friendly, PDF & Email