«О Родине своей молюсь...»
Аркадий Елфимов, Дмитрий Мизгулин. «Утренний ангел». -
Возрождение Тобольска, 2009. 136 с.
«Утренний ангел» - несомненно, книга-праздник. Праздник начинается прямо с обложки: сочетание серебряно-серого, тёмно-синего и лёгкого розового естественно создаёт в ощущении образ раннего морозного утра.
Добрая беседа Валентина Курбатова на самых первых страницах - вроде бы и предисловие, но так по-отечески мягка и светоносна, что чувство радости рождается само собой. И утренняя свежесть взгляда, и утренняя лёгкость слова, пусть порой и горького, - всё одно к одному, всё - в праздник:
Склонюсь к воде - волна легка.
Звезда в руках засеребрится,
И жизнь, как лунная река,
Сквозь пальцы медленно струится...
Мы уже успели привыкнуть к тому, что праздник - это когда нас развлекают. На самом деле у него совершенно другая задача: распахнуть душу, обновить мировосприятие, воодушевить ум. Праздник даёт силы и вдохновение справляться с повседневностью и мужественно принимать будущее.
Вот потому и любование «Утренним ангелом» постепенно становится размышлением о слове и образе, о том, как они вообще соотносятся между собой и как сочетаются в пространстве новой книги, в соавторстве фотографа и поэта.
Бесспорно, что во все времена высшей степенью деяния было и остаётся слово. Оно рождается в реальности духа и в реальности духа творит. Его сила строит или разрушает материальный мир, но она не очевидна немедленно, сиюсекундно. Тогда как очевидное, зримое нами воспринимается гораздо убедительнее и кажется более прочным и надёжным. И эта иллюзия преследует нас повсюду (не напрасно Мизгулин говорит в одном из стихотворений: «Я ощущаю новый век с тревогой неземной...»).
Однако зримая реальность всё-таки гораздо более иллюзорна, чем реальность духа. И в этом довольно легко убедиться, что называется, воочию. Чтобы жизнь начала рассыпаться в прах, достаточно обессилить слова ложью, обезволить их, разрушить речь и обречь забвению язык. Но, собирая воедино убедительность зримого образа и направленную волю образа поэтического, возможно восстановить утраченную целостность и устремлённость.
Впору снова процитировать строки поэта:
Шумят неистовые битвы...
...А мне б слова своей молитвы
Кольчугой прочною связать...
Сегодня взаимоотношения слова и зримого образа невероятно сложны и в прямом смысле трагичны. Слово в повседневности потребления унижено до подписи к картинкам. Но и сами картинки так подчищены и залакированы, что отражают скорее нечто эфемерное, виртуальное, нежели действительную реальность. Главными героями, центральными событиями становятся преимущественно вещи, малозначимые по сути, но целенаправленно возведённые в ранг ценностей и обретающие над человеком беспощадную власть.
Мир вещей всё более отталкивается от Mipa, всё яростнее выламывается из него, рискуя, но совершенно не боясь впасть в хаос. И зримый, и незримый миры переживают страшные утраты.
Однако в реальности одухотворённого бытия по-прежнему происходит совершенно иное: слово излучает нашу направленную волю, а материальный мир принимает её, поглощает, преобразуясь и снова ожидая творящей речи.
Книгу «Утренний ангел» можно воспринимать как малый фрагмент этого цельного и целостного, многогранного и многозвучного диалога. Автор предисловия Валентин Курбатов трактует её как диалог с читателем. Мир книги создают поэт, фотохудожник - и неведомый пока ещё собеседник, и в этом сотворчестве, в идеале, действительно само собой должно проступить светлое евангельское: «Где двое или трое во имя Моё, там Я среди них».
Разделяя этот пристальный взгляд доброжелательного критика, понимая истинные стихи как форму молитвы - самого чистого и гармоничного деяния, - можно вспомнить и о другом. О том, что поэтическое слово - прежде всего слово звучащее, и для него необходимо пространство, необходимы воздух, даль и высота для полёта.
Стихи Дмитрия Мизгулина живут в пространстве фотографий Аркадия Елфимова совершенно естественно, как естественно поэту беседовать со стихиями и читать поэтические строки лесу, облакам, реке. И когда собеседниками человека становятся Природа и Mip, вольно или невольно речь превращается в молитву, вот тогда-то
...И рассеется темень вселенская,
И застынет, притихнув, природа,
И зажжётся звезда Вифлеемская,
Озарив полумрак небосвода.
Это ведь очень по-русски, по-сибирски: стихами говорить со всем миром и чувствовать, что слова твои не рассеиваются на ветру, а летят в пространстве - и прозрачная стрела глагола достигает своей цели там, где её человеческому глазу не разглядеть. Даже если сетования горьки, а слова просты, безыскусны, главное - они от сердца, неравнодушного, живого, ищущего со-чувствия.
Радость говорения, пения, молитвы, обращенная в Mip, присуща всем народам, которым выпала участь обживать суровые бесприютные земли с их могучими стихиями.
Этими стихиями нельзя пренебречь, как пренебрегают природой люди в современных городах, потому что возмездие настигнет скоро и неумолимо. Со стихиями говорят, а, может быть, и уговаривают их, заговаривают, и высшее счастье - услышать отзвук, отклик родины, угадать ответ своей песне в шуме ветра, в речной речи, в таинственном гуле, возникающем над землёй туманными утрами (как на одном из снимков Елфимова).
Есть ли в этом доля язычества? Безусловно, есть, но живая, естественная, - так неизбежно проступают ранние, детские впечатления во взрослой жизни. Ведь Природа - та часть Mipa Божьего, которая наиболее близка к человеку.
Воспетый Mip - это мир, в котором человеческая воля, поэтическая мольба услышана и вплетена в канву общего со-бытия, и человек уже не может быть одинок, случаен, брошен на произвол стихий. Он становится со-участником, он должен со-ответствовать, слушать со-весть и со-зидать,
Но как далеко подобное мировосприятие от нынешних реалий, и сколь оно необходимо сегодня, чтобы человек уцелел на земле и оправдал себя, своё бытие в Mipe!
Наверное, именно совпадение в этой книге прямо направленной к Вышнему поэтической речи и - на фотографиях - воздуха, света, леса, реки для неё дарит читателю искреннюю радость. Каждый по-своему может объяснить это совпадение: для одних фотографии - фон-настроение стихов, для других - прямые иллюстрации к тексту, для третьих -глубинный подтекст или, напротив, некий гипертекст...
Что ж, «Утренний ангел» дарит и то, и другое, и третье... Тем более что сам изобразительный ряд располагается на трёх уровнях восприятия. Это, во-первых, высветленные, открытые сибирские пейзажи Аркадия Елфимова, далее - вмонтированные в «текст» пейзажей крупные планы, и, наконец, третий уровень - чёрно-белые фотографии Павла Кривцова, который по сути является полноправным соавтором книги.
«Пересказывать» своими словами фотографии - занятие столь же неблагодарное, как и пересказ стихов. Фотографии, как говорится, и не процитируешь... В лучшем случае можно рассуждать о сюжетах, ракурсах, цветовой гамме, принципах организации пейзажа как «текста», эмоциональном восприятии... Поэтому ограничимся краткой характеристикой самих принципов организации фотоматериала в этой необычной книге.
Контраст между разнообразной нежной цветовой гаммой основного фоторяда и суровыми, аскетичными и оттого пронзительными чёрно-белыми фотографиями Кривцова создаёт постоянный эффект эмоционального эха, или даже не так - этот контраст работает как «закрепитель» эмоции, впечатывая её, рождённую словом и цветом, в чёрно-белую память, удваивая эмоциональное пространство, продолжая общий сюжет...
Так, например, открывая буквально первые страницы, читаешь: «Вострубят ангелы - пора...» и видишь зимний пейзаж, крепостную (монастырскую?) стену, крупным планом - вполне весенняя фотография молодой мамы с младенцем, а дальше на чёрно-белом развороте -поверженный ангел с закрытыми глазами, с каменным швом-трещиной на уровне сердца, где-то на фоне сена, тракторных колёс, рядом жмурится сибирский кот...
В многослойном сюжете словно соединяются несоединимые изначально самые светлые чаяния и - суровый быт, жестокая история, заблуждения и падения на пути земном.
Многослойный словесно-изобразительный «текст» книги оставляет бесчисленные возможности для трактовки сюжетов, и у каждого читателя есть возможность «прочитать» своего «Утреннего ангела», догадаться о чём-то своём, необходимом именно ему сейчас...
Нельзя не отметить, что чёрно-белые фотографии Павла Кривцова работают практически на уровне вербального текста.
Они равно «рифмуются» и с гармонично многоцветными пейзажами Аркадия Елфимова, и с поэтическими текстами Дмитрия Мизгулина. В них тот же напряжённый нерв времени, то же молитвенное созерцание, что и в стихах. И мягкие краски просторных сибирских пейзажей очерчивают достаточно пространства для звучащих слов и умножающихся смыслов.
...И пусть ещё одной весной
Согреется душа...