Вагиф Юсифли,
доктор филологических наук

Ознакомление азербайджанских читателей с творчеством русских поэтов началось на исходе XIX столетия.
Азербайджанские писатели с большим воодушевлением озвучивали на нашем языке творения классиков русской поэзии.
В двадцатом веке этот процесс продолжался и развивался с возрастающей интенсивностью.
Ныне достоянием азербайджанской публики стала многоцветная панорама и сокровищница русского поэтического слова, от Пушкина, Лермонтова, Крылова, Некрасова до А.Блока, С.Есенина, В.Маяковского и других мастеров слова – Н.Асеева, Н.Тихонова, М.Светлова, Э.Багрицкого, В.Луговского, К.Симонова, Я.Смелякова, шестидесятников – Е.Евтушенко, Б.Ахмадулиной, А.Вознесенского, Р.Рождественского и других талантливых поэтов России.
Художественный перевод – духовный мост, связующий народы, сближающий континенты, страны, людей.
Еще один шаг в этом направлении, новый переводный сборник известного русского поэта Дмитрия Александровича Мизгулина «Свеча», представленный азербайджанским читателям в переводах Сиявуша Мамедзаде, Мамеда Оруджа и Князя Гочага. Мы хорошо знаем, что С.Мамедзаде многие годы без устали трудится на этом поприще, проделал большую работу… Мамеда Оруджа мы знаем больше как переводчика прозы, но и в его поэтических переводах привлекают внимание плавное движение и чекан стиха.
Народный писатель Чингиз Абдуллаев предварил книгу предисловием.
Приводим из предисловия несколько строк: «Дмитрия Александрович Мизгулин родился в 1961 году в Мурманске. В 1993 году окончил в Москве Литинститут имени М.Горького. Армейскую службу прошел в Азербайджане. И первые стихи увидели свет в журнале «Литературный Азербайджан». Его связи, общения в Азербайджане завершились в итоге тем, что, начиная с 2000 года, стихи Мизгулина стали переводиться на азербайджанский язык, публиковаться в журналах «Азербайджан», «Улдуз», в «Адабият газети». Книга «Свеча («Шам») – первая большая встреча поэта с азербайджанскими читателями. «Шам» («Свеча») как одно из литературных событий, которые можно перечесть по пальцам, на новом этапе русско-азербайджанских литературных связей. Настало время восстанавливать разрушенные мосты.
С 1992 года у Мизгулина изданы десятки книг. Шесть раз он удостаивался всероссийских литературных премий. Но самая большая его награда, - это уважение, которое он снискал в Ханты-Мансийской области, где живет и трудится. Его общественно-политическая деятельность связана с областной Думой, с регионом, где компактно проживают азербайджанцы.
И один из этих азербайджанцев – живущий и работающий в Тюмени Князь Гочаг, который явился инициатором, содействовавшим изданию «Свечи».
Наше читательское намерение – проследить и постичь, как при свете этой «Свечи», в поэзии современного российского поэта отражаются самоприсущие черты русского бытия, русского характера, русской действительности, точнее, как преломляется российский мир в индивидуальном творчестве поэта.
Большинство стихов Д.Мизгулина написаны на тему Человек – Природа.
То есть, было бы неверно в этом словосочетании рассматривать разрозненно и изолированно друг от друга человека и природу. Думы поэта, ведущего речь о человеке, перетекают в разговор о природе, и наоборот.
Такое двуединство прослеживается и в нашей современной поэзии, в стихах таких поэтов, как Мамед Араз, Муса Ягуб, Мамед Аслан, - в их поэзии существует взаимопереход от общественных, социальных мотивов к душе человеческой, душе лирического героя, и это сопряжение, это единство нам знакомы. Но, естественно, Д.Мирзгулин – творец русского поэтического слова, и мы наблюдаем в его стихах черты русского человека, россиянина, черты русской природы.
В пейзажной лирике русской поэзии мы чаще встречаем образы Зимы и Осени.
Но, на первый взгляд, может сложиться представление о том, что эти времена года и метаморфозы природы по внешним признакам одинаковы или идентичны. Зима – снегопад, ветры, метели и т.д. Но осень и зима у различных поэтов мира различны по написанию, по воплощаемым картинам, по самочувствию автора.
Так и стихи Д.Мизгулина. Здесь с большим мастерством воссоздаются картины нескончаемой русской зимы.

А за окнами — снег и тишь.
И на тысячи верст — зима.
Силуэты высоких крыш.
Снега белого кутерьма.

Одеваюсь в сенях не спеша,
Здесь никто зимой не спешит.
Ни к чему не лежит душа,
Ни к кому душа не лежит.

В русской поэзии ХХ столетия нам всем памятны пронзительные, блистательные и колоритные есенинские шедевры о сокровенной связи человека с жизнью природы. («Выткался над озером алый цвет зари…» или «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…» и многие другие…)
Неслучайно есенинские исповеди о природе «аукнулись» в дальнейшем движении русской лирической поэзии.
Мы улавливаем отзвук есенинских песен и у Дмитрия Мизгулина. Обратим внимание на такие строки:
«Дождь. Сентябрь. Мерцает залив…»
Или:
«Утончаясь миг за мигом исчезает русский дух…»

Русская поэзия всегда содержала в себе некий протестный заряд, подспудный ропот, это было и в эпоху царизма, и в советский период. Иногда протест перерастал и выплескивался в бунтарские открытые мотивы. Разумеется, с понятными последствиями. Но настало время также и в России, когда критическое слово можно озвучивать напрямую.

Надежда умерла,
А мы живем.
Ни Родины. Ни памяти. Ни песен…
А ты твердишь, что стало интересно,
Что жизнь идет как будто на подъем...

Россия вся в витринах и витринках.
Всё в розницу — свобода, совесть, честь.
Но рады и застолью на поминках,
Поскольку можно выпить и поесть.

В другом стихотворении поэт ведет речь о бурном строительстве в Ханты-Мансийске; казалось бы, факт положительный, но поэт акцентирует внимание на том, что сносятся достопримечательные древние дома, на месте которых вырастают железобетонные «гулливеры»; его заботит то, что строители, - зарубежные подрядчики, и они не говорят по-русски, и их сооружения не гармонируют с российским колоритом.

«Непонятные фразы, незнакомые языки нарушают молчание храмов…»
Или другое стихотворение:

Остывает родная земля.
Зарастают травой пепелища.
Пусто стало на русских полях.
Тесно стало на русских кладбищах.

Возвратились Самара и Тверь,
Только разве что с этим и вышло.
За базарным прилавком теперь
Русской речи не слышно...

Отметим, что ряд стихов Дмитрия Мизгулина написан в Баку, и среди них цикл «Апшеронские звезды» (1985 год), - здесь отозвались поэтические раздумья об апшеронской природе.
В одном из стихотворений – разговор об одинокой женщине, живущей в цитадели, возле Дворца Ширваншахов. В окнах ее жилища видится небо; женщина забылась сном; вдали горизонт подернут бирюзовой дымкой; в тумане «купаются воробьи», на причалах качаются корабли; в небо вонзились островерхие минареты…
Другое стихотворение – об иссохшем дереве; рядом цветут и зеленеют новые деревья, и на их ветвях щебечут пернатые. Но засохшее дерево безучастно к жизни, оно не чувствует жажды, не чает солнца, света, воды…
При всех этих наблюдениях Баку по душе поэту, ему хочется ощутить древние сны старинных улиц и прокатиться на фаэтоне, вслушиваясь в музыку ночной тишины.

И как неколебимый герб,
Как символ вечного Востока.
Застыл на небе лунный серп
Недосягаемо высоко...

И тихо плещется волна,
И ночь бесстрастная темна.

Можно уловить параллели между поэтическими медитациями Дмитрия Мизгулина и воплощениями наших поэтов, как в пейзажной лирике, так и биографических импрессиях, или же в стихах на «вечные темы» можно найти перекличку, созвучные мотивы, и это говорит о роднящем всех поэтов мира мироощущении; о сходстве отношения к исторической памяти и духовному наследию.

Опять кого-то воскрешают,
Но говорят уже — он был...
И, здравицы провозглашая,
Среди белеющих могил
Поставят памятник гранитный
И будут долго повторять:
Что, мол, талантливый и видный,
Что больно нам таких терять,
Что высших почестей достоин,
Любим и чтим... О боже мой!
Что мог бы написать покойный,
Когда бы знал, кто он такой?!

По прочтении этих строк наши читатели, может быть, вспомнят родственные по духу размышления Джабира Новруза или Али Керима!
Мы познакомились с современным русским поэтом, вкратце рассказали о его стихотворениях – творческих плодах 34-летней жизни. И услышали поэтическое эхо русского характера, российского бытия в этих стихах…